Это исследование использовало централизованную базу данных этнографических отчетов со всего мира, созданную и поддерживаемую в рамках проекта «Ареальная картотека человеческих отношений» (Human Relations Area File, HRAF). В этой базе данных этнографические сведения помечаются определенными ключевыми словами, например «брак» или «каннибализм». Изучая эту базу данных, одна из моих ассистенток-исследовательниц Эмили Питек обнаружила, что к 100 из 140 культур (71 %), применительно к которым упоминаются «экстатические религиозные практики», относятся еще и ключевые слова «спиртные напитки», «распитие спиртного (социальное)», «опьянение (преобладающее)», «рекреационные и нетерапевтические наркотики» и/или «наркотики-галлюциногены»{299}.

В некоторых культурах экстатический групповой опыт вызывается чистыми стимуляторами. Например, людям племени фанг из Габона местный стимулятор эбока позволяет без устали плясать всю ночь, ввергая человека в состояние «эйфорической бессонницы»{300}. Необходимо также отметить, что экстатические практики некоторых культур совершенно не используют психотропные вещества. Например, пятидесятники на своих службах подолгу и с большой отдачей поют и танцуют, что может вызывать приступы бессвязной речи и другие внешние признаки одержимости святым духом. Как было сказано в главе 2, существует ряд способов отключения префронтальной коры. Например, интенсивная физическая активность может воздействовать так же, как одна или две рюмки виски.

Однако, как было всегда известно плохим танцорам и неуверенным в себе певцам, дать себе волю и прочувствовать музыку намного легче с помощью нескольких бокалов «эликсира храбрости». Поэтому удивительно, как мало внимания антропологическая и научная литература о ритуале и групповом экстазе уделяет роли веществ, изменяющих сознание. Возможно, эта неспособность оценить значение одурманивания химическими веществами отражает пуританский дискомфорт в отношениях с удовольствием, таящийся в глубине социального дискурса. В контексте современной науки важным фактором, безусловно, является практическое соображение: трудно получить согласие официальных инстанций на то, чтобы напоить или одурманить участников исследования. (Разумеется, само это препятствие отражает пуританское отношение рецензионных советов к этому вопросу.) Как бы то ни было, основная масса современных научных трудов о «коллективном возбуждении» или «коллективном разуме» грешит катастрофической неполнотой, демонстрируя поразительное отсутствие интереса к характеру и функции питья, употребляемого между пением и танцами. Тем не менее факт остается фактом: культуры всего мира осознали, что наивысший синергетический эффект возникает, когда психологические эффекты ритма и повторений сочетаются с сильнодействующими наркотиками.

Британский антрополог Робин Данбар – исключение из этого правила. Он и его коллеги считают физиологическое воздействие, в частности алкоголя, принципиально важным компонентом социальных ритуалов. В частности, они называют выделение эндорфина под влиянием спиртного, особенно если распитие сочетается с музыкой, танцем и ритуальными действиями, важнейшим фактором кооперации людей в масштабах, недоступных нашим родичам-обезьянам, в том числе человекообразным. Эндорфины и другие опиоиды естественным образом выделяются в организме большинства млекопитающих при сексуальном контакте, беременности, родах и грудном вскармливании и играют очень важную роль в сохранении устойчивости супружеской пары и прочности уз между матерью и младенцем. Люди, однако, выяснили, что можно выпить вкусную жидкость и расширить область воздействия этого «нейрохимического клея»{301}. Можно предполагать, что повышение уровня серотонина – еще одно следствие употребления алкоголя и других психотропных веществ – также упрочивает эти связи. Повышенный серотонин не только улучшает настроение индивида, но и, как было доказано, сокращает проявления эгоизма в экспериментах с дилеммой заключенного, тогда как истощение серотонина из-за приема блокаторов, в частности триптофана, оказывает противоположное воздействие{302}. Пожалуй, идеальное воплощение эта синергия нашла в современной рейв-культуре, в рамках которой мощный выброс серотонина, вызванный приемом экстази, сочетается с захватывающим повторяющимся битом и синхронностью движений в группе{303}.

Другие психотропные вещества, в частности психоделики, дестабилизируют у человека чувство его собственного «я» еще сильнее, чем спиртное, полностью размывая границу между человеком и остальными. В итоге люди чувствуют более тесную связь друг с другом, групповая идентичность только усиливается{304}. Есть и оборотная сторона: эти вещества надолго вышибают человека из реальности. Поэтому употребление психоделиков в общем и целом ограничивается особым социальным классом, скажем шаманами, либо важными, но относительно нечастыми церемониями. Например, периодическое ритуальное применение пейота в Западной Сьерра-Мадре имеет древние традиции, а его социальная функция со всей очевидностью заключается в том, чтобы совершенно лишить человека его собственного «я», чтобы в конце концов он мог влиться в гармоничную общность. В описании данного региона середины XVI столетия рассказывается об одном из массовых ритуалов употребления пейота: «Они собираются где-то в пустыне, поют всю ночь и весь день. На следующий день снова сходятся вместе. Плачут, очень сильно плачут. Говорят, [это] промывает им глаза; так они очищают свои глаза»{305}. Под кайфом, вызванным мескалином, психоактивным компонентом пейота, вымывается не что иное, как те самые эгоистические побуждения и мелкие обиды, которые не позволяют человекообразным обезьянам с сильно развитой префронтальной корой подчиниться интересам группы.

Такие церемонии до сих пор проводятся в высокогорных пустынях региона. В кульминации одной церемонии, описанной антропологом Питером Фурстом, все присутствующие должны публично признаться во всех сексуальных прегрешениях, совершенных с момента последней исповеди. Это показательно: ревность и конфликты в паре на сексуальной почве – пожалуй, самая мощная из сил, раскалывающих или фрагментирующих группу. Пока каждый называет своих былых любовников в присутствии супругов или нынешних партнеров, «не дозволяется никакого проявления ревности, горя, негодования или гнева; более того, не разрешается даже испытывать эти чувства "в глубине души"». Участники церемонии выходят из нее «очищенными» от прегрешений, ритуально освобожденными от скверны, как это подразумевается при католическом причастии{306}. Это весьма эффективный способ предупредить конфликт прежде, чем он разразится.

Психоделики, употребляемые в такого рода ритуальном контексте, служат настолько мощным средством уничтожения индивидуальных защит и объединения с группой, что церемонии приема пейота распространились и на другие группы американских аборигенов, нуждающиеся в том, чтобы противостоять утрате культурной идентичности. По замечанию Роберта Фуллера, до 1890 г. церемония употребления пейота севернее Рио-Гранде была редкостью. После 1890 г. традиционные племенные культуры, лишенные самобытности и вытесненные в резервации и вследствие этого испытывающие все большее давление, прибегли к разновидности этого ритуала, так называемому Танцу духов, как способу создания новой групповой идентичности{307}. Этот «американизированный» пейотизм остается живой религиозной традицией на юго-западе, отстоявшей у пуританского федерального правительства свое право на ритуальное употребление психотропов.

«Экстаз!» – писал Гордон Уоссон, дилетант-пропагандист употребления грибов, наиболее известный своей теорией, что древневедическая сома изготавливалась из Amanita muscaria, или мухомора. «В обиходе экстазом называют радость. Однако экстаз – это не веселье. Он хватает саму вашу душу и сотрясает, пока ее не охватит трепет. В конце концов, кому захочется по собственной воле испытывать концентрированный священный ужас? Это пошлое надругательство над словом по незнанию; мы должны восстановить его полный и устрашающий смысл»{308}.

Подлинный экстаз внушает человеку ужас, поскольку сокрушает границы его «я». Для обезьяны это пугающий и дезориентирующий опыт, а для пчелы или муравья – обычная повседневность. Экстаз, вызываемый психотропными веществами, приводит не столько к физическому или умственному удовольствию, сколько к трансформации, совершенно необходимой для достижения целостности группы. Например, если рассматривать алкоголь как средство нейтрализации вредных барьеров для сотрудничества (лжи, подозрений, лицемерия), то необходимо признать и его положительную роль в создании объединяющих уз, похожих на узы в супружеской паре, между членами группы, когда стимулируется выработка эндорфинов и серотонина. Вызванные химическими веществами экстатические состояния – одновременно и скальпель, обезоруживающий «я», и клей, связывающий подозрительных эгоистичных обезьян в коллективный, обусловленный культурой разум.

Политическая власть и социальная солидарность

Мы уже неоднократно обращались к, возможно, древнейшей в мире колоссальной ритуальной площадке – Гёбекли-Тепе, ее каменным оградам и таинственным монументальным опорным столбам (рис. 3.3).

Рис. 3.3. Изображения из Гёбекли-Тепе (Klaus Schmidt/DAI; Irmgard Wagner/DAI)

Гёбекли-Тепе возвели более 11 000 лет назад охотники-собиратели, это бесспорный факт, поскольку памятник предшествует появлению оседлого земледелия. Поэтому его открытие два