не рассматривали в группе за возлияниями{329}. Всегда и везде, от Древнего Китая и Древней Греции до современной Кремниевой долины, коллективное мышление и групповое употребление алкоголя шли рука об руку. Гейтли также утверждал, что печально известная «торговля водой»[28] – и обязанность японских служащих (почти все они мужчины) напиваться после работы – являлась главной движущей силой промышленной инновации в Японии в 1970–1980-х гг. Одной из ее функций было подавление норм социальной иерархии, чтобы новаторские идеи могли передаваться от нижестоящих сотрудников к вышестоящим. «Алкоголь был смазкой, обеспечившей плавную работу японской деловой машины, – писал Гейтли. – Если в рабочее время геронтократия требовала и получала уважение за свои седины, то после работы, за стенами фирмы и за выпивкой, старики давали молодняку возможность высказаться»{330}. Антрополог Филип Лаландер описывает аналогичную традицию в среде молодых шведских чиновников в 1990-х гг., которым периодические обильные возлияния после работы позволили отбрасывать нормы поведения на рабочем месте, высмеивать социальную иерархию и высказывать смелые идеи или подавляемые желания – это было безопасно, поскольку происходило в окружении одинаково незащищенных собутыльников, утопивших свою префронтальную кору в водке{331}.

Люди говорят очень много глупостей, когда пьют. Однако новые или новаторские идеи зачастую всплывают на поверхность этого потока, хаотически меняющего свое направление вместе с болтовней группы, где все расслаблены и счастливы, защитные барьеры сняты и ум открыт для озарений. Одна из самых значительных политических идеологий современности, коммунизм, была создана Фридрихом Энгельсом и Карлом Марксом за «десять пропитанных пивом дней»{332} в Париже в 1844 г. Неудивительно, что парижские салоны, где не было недостатка в алкоголе, стали очагами интеллектуальной и художественной инновации. В Америке до сухого закона аналогичную роль играл салун. Джек Лондон писал: «Всякий раз, когда мужчины сходились обменяться мыслями, посмеяться, похвастать и покуражиться, расслабиться, забыть об унылых тяготах утомительных ночей и дней, они сходились за спиртным. Салун был местом собрания. Мужчины собирались в нем, как древние люди вокруг костра»{333}. Не следует также забывать, что слово «симпозиум», в наше время обозначающее высокоученое собрание для обмена научными идеями и интеллектуальными инновациями, изначально относилось к средоточию общественной жизни Древней Греции, пиру-попойке.

Трудно найти систематические данные о связи алкоголя и культурной инновации, но недавно вышедшая работа экономиста Майкла Эндрюса «Разговор у барной стойки: неформальные социальные взаимодействия, запрет алкоголя и изобретательство» представляет собой примечательную попытку восполнить этот пробел. Сначала Эндрюс анализирует литературу по экономике «коллективного изобретательства»{334}, описывающую, как неформальные, случайные социальные взаимодействия способствуют новаторству и развитию. Имеется вполне очевидная причина того, что источниками новых идей чаще всего становятся города с их высокой плотностью населения, особенно имеющие множество предприятий различных отраслей и научных учреждений{335}. Эндрюс цитирует наблюдение, сделанное в 1890 г. прославленным экономистом Альфредом Маршаллом, отметившим, что, если люди и компании соединяются в плотных городских центрах:

…тайны торговли перестают быть тайнами; они словно бы носятся в воздухе, и люди усваивают многие из них неосознанно. Хорошая работа получает заслуженное признание, достоинства изобретений и улучшений в оборудовании, процессах и организации бизнеса в целом сразу же становятся предметом обсуждения: если у одного появляется новая идея, другие подхватывают ее и соединяют с собственными – так она становится источником дальнейших новых идей{336}.

«Как, однако, случается, что идеи начинают носиться в воздухе? – спрашивает Эндрюс в своей статье. – Производитель станков и изобретатель XIX столетия Ричард Робертс предполагает, что идеи передаются не по воздуху, а через кран пивной бочки: „Никакую сделку невозможно надолго сохранить в тайне; кварта эля в этом смысле творит чудеса“»{337}. Эндрюс отмечает, что появляется все больше материалов о том, насколько важны бары как места сборов креативных личностей, а также примеров, связанных с изобретениями или новыми технологиями, которые появились в салунах, кафе (где подают спиртное) или барах{338}.

Не удовлетворившись фактами из жизни, Эндрюс решил тщательно проверить идею совместного распития спиртных напитков как движущей силы инновации с помощью показательного эксперимента – американского сухого закона. Хотя теперь запрет употребления спиртного воспринимается в целом как единичное событие – мера, принятая федеральными властями США в 1920 г., – движение прогибиционистов имело в США более продолжительную историю: в отдельных округах запреты на производство и потребление алкоголя вводились уже в 1800-х гг. Следует отметить, что до введения сухого закона употребление спиртного в действительности никогда не прекращалось благодаря запасам выпивки, домашнему самогоноварению и активному черному рынку. Принятый закон, однако, очень эффективно покончил с социальным потреблением спиртного, уничтожив салуны и вынудив людей пить в одиночку у себя дома или приватно, малым кругом.

Округа США вводили запрет не одновременно, что позволило Эндрюсу оценить его воздействие на примечательный косвенный показатель инновации, частоту регистрации новых патентов, – эти данные он мог получить с разбивкой по округам. Используя введение запрета на спиртное на уровне штата как отправную точку, он сравнил округа, долгое время стабильно остававшиеся «сухими», с употреблявшими, но вдруг вынужденными закрыть свои салуны и другие общественные питейные заведения. Он обнаружил, что запрет спиртного сократил количество новых патентов на 15 % в год в ранее пьющих округах по сравнению с ранее воздерживающимися. Однако после трех лет сухого закона разрыв постепенно исчез. Эндрюс предполагает, что этот итоговый рост инноваций мог быть вызван постепенным появлением подпольных баров и других нелегальных, распространившихся в качестве замены салунам заведений для совместного распития спиртных напитков.

Я профессор, а не изобретатель, художник или бизнесмен, но могу с уверенностью заявить, что подогретое алкоголем общение играет важнейшую роль и в научной инновации. Когда я доучивался в вузе в конце 1990-х гг., семинары часто заканчивались тем, что все мы, студенты и преподаватели, перебирались в университетский бар, где начавшиеся в учебной аудитории дебаты продолжались за пивом и закусками и часто после пары пинт принимали неожиданное, весьма творческое направление. Как-то раз я стал свидетелем убедительной демонстрации роли современного салона (или салуна) как движителя инновации. Через несколько лет после моего поступления в Университет Британской Колумбии, который, как ни странно, не имел неформальных питейных заведений, там, наконец, открылся большой комфортный бар. Он был очень удобно расположен возле автобусного круга – идеальное место, чтобы собраться в конце дня, прежде чем разъехаться по домам, и наша маленькая компания решила организовать в нем еженедельные пятничные посиделки. Группа у нас была интеллектуально неоднородная, определенной повестки дня наши собрания также не имели, кроме как выпить несколько бокалов или рюмок спиртного и поболтать. Однако в следующие два года идеи и партнерские узы, возникшие в этой болтовне, привели к таким результатам, как организация нового университетского центра, получение федерального гранта в размере $3 млн, публикация журнальной статьи, удостоившейся премии, множество важных исследований и проект по созданию огромной базы данных. Новый Starbucks или заведение с безалкогольными коктейлями попросту не могли бы стать катализаторами подобных обсуждений, для этого нужен паб. Вот почему в колледжах Оксфорда вечера дискуссий и дебатов принято начинать с латинского изречения nunc est bidendum («время пить»){339}.

В главе 5 мы обсудим оборотную сторону обусловленной алкоголем коммуникабельности. В последние годы давно назревший разговор о негативных, подчас криминальных и трагических результатах смешения работы и выпивки вышел на передний план в общественном сознании. Это, безусловно, хорошо. После широкого и вдумчивого рассмотрения всех за и против мы, возможно, придем к выводу, что старшекурсникам не следует сидеть в пабах в одной компании со своими профессорами, а профессиональные мероприятия должны проходить без капли спиртного. Однако любая такая дискуссия должна учитывать не только очевидные издержки сочетания работы и алкоголя, но и менее очевидные плюсы, которых мы лишимся. Благодаря некоторому ослаблению префронтальной коры студенты более свободно высказываются, завязывают контакты друг с другом и наблюдают, как их наставники с ходу решают сложные задачи, на время частично освободившись от оков академической иерархии. Коллеги