– Брат, – сказал я. – А вот если честно: тебе она нравится или то, что она недотрога такая? Что ты постоянно краснеющим мальчишкой себя чувствуешь?

– Да какая разница, – обреченно произнес он. – Нравится, и всё. Девушка-магнит.

Мы шли на футбол. На сборную. Я заехал за Сережей. Подождал. Написал эсэмэску, позвонил. Погудел. Начиная злиться, вышел из машины, подошел к подъезду. Позвонил в домофон.

– Зайди, – сказал он в динамик. – Пожалуйста.

В коридоре валялась пустая коробка.

– Помоги, – попросил друг. – Возьми с другого края.

Я поднял что-то умеренно тяжелое и плоское. Помог ему аккуратно поставить предмет в коробку.

– Электрическое пианино, – сказал Сережа. – Отдаю в детский дом. Через минуту за ним приедут.

Я вздохнул, соболезнуя.

– Не пошло?

– Не пошло, – признался он. – Честно, пытался. Наверное, не мое.

– Конец мечте? – спросил я.

Сережа улыбнулся, только уголком рта.

В среду вечером мы сидели в баре. Обсуждали, где будем встречать Новый год.

– Может, опять на лыжах поедем кататься? – спросил, размышляя, Никита. – Или в Таиланд?

– Я в Таиланд не поеду, – сказал я. – Жена не хочет. Да и я не рвусь.

– Там океан, – вздохнул Никита. – Теплый, красивый.

– А в Австрии снег, – парировал я. – Вино по шесть евро за бутылку. Улитки в чесночном масле. СПА. Альпы кругом.

– Ты же не катаешься, – сказал он.

– Не катаюсь, – согласился я. – И что?

– Ты чего молчишь? – спросил Сережу Никита, не желая спорить со мной.

– У нас корпоратив в пятницу, – сказал он.

– Так… – одновременно и одобрительно отметили мы.

– Я ее украду, – пообещал Сережа.

Я хлопнул в ладоши два раза.

– Браво!

– А как? – заинтересованно спросил Никита.

Сережа пожал плечами. Плеснул на нас синевой своих глаз и сказал:

– Пока не знаю.

Девушки на входе были в таких платьях, что я едва не покраснел.

– Вот этих точно можно украсть, – предложил Никита.

Девушки улыбались. Мне, ему, всем. Соблазняли подносами с шампанским.

– Знаешь, что самое приятное? – пояснил он. – Никакой мучительной романтики. «Поехали? Поехали!» И ведь денег не выпрашивают утром. Но просят сумочку подарить.

– Странная модель, – удивился я. – Денег не возьмут, но деньги на сумочку возьмут. А в чем разница?

– Разница существенная, – возразил Никита. – Так она себя продажной женщиной не чувствует. Просто был хороший парень, сделал подарок на память.

– Неинтересно, – сказал я. – А как же помучаться?

– Тяжело с вами, – сказал он. – С романтиками.

Сережа увидел нас и подошел.

– Хорошо, что у вас стоячка, – пояснил Никита. – Попасть на чужой фуршет – нет проблем. А если бы все сидели за столиками, пришлось бы напрягаться и изворачиваться.

Зал был огромный. В центре сцена, по радиусу столики и столы.

– Неплохо девелоперы зарабатывают, – сказал я. – Шампанское правильное, недешевое. – И взял у нимф еще один бокал.

– Ну, за нас, – сказал Сережа.

Мы заметили, что он без нас за нас с кем-то уже выпивал.

– Готов? – спросил я.

– Готов.

– Нам что делать? – спросил Никита.

– Пока ничего. Ждать.

Мы остались рядом с нимфами, он нырнул в толпу и вынырнул уже ближе к сцене. Там уже стоял ведущий. С телеканала ТВЦ, кажется. И рядом ведущая. Наверняка, ведущая где-то в телеке прогноз погоды.

– Ты его видишь? – спросил Никита.

Я не видел. И два пустых бокала, при всём сходстве с окулярами на бинокль всё же не тянули.

Прошел час. Друга не было. И Валерии с Лепсом тоже не было.

– Сэкономили, – сказал Никита скептически. – Всё на шампанское ушло.

– Вот эту песню я знаю, – вставил я. – «Иванушек» привезли.

– Билетик в кино, – подпел Никита. – Вот такое кино!

Я посмотрел на него с удивлением. Потом посмотрел на сцену и удивился еще больше.

– Почему их четверо? – спросил я, не понимая. – Четверо – это же «Биттлз».

– «Биттлз»? – переспросил Никита и тоже посмотрел на сцену. Потом на меня.

А я на него.

– Во дает! – сказали мы восторженно.

Сережа был без микрофона, поэтому было не слышно, что он поет. Он пел и танцевал. И неотрывно смотрел на девушку. В очках. Высокую. Хорошенькую.

– А ты говоришь – Валерия, – сказал я. – Вот это кино.

Сережа вышел к самому краю сцены. «Иванушки» остались позади, как бэк-вокал. Им было смешно. Всем было смешно. Кроме нас, друга на сцене и девушки в очках.

Он снял пиджак. Потом рубашку.

– Слушай, – сказал в восхищении Никита. – Ты знал, что он умеет стриптиз танцевать? Я нет.

Сережа снял ремень. Выделывая с ним что-то невероятное. Повернулся к девушке спиной и, извиваясь, снял джинсы.

– Стринги!!! – крикнул Никита на пике восторга. – Он готовился!

Сережа спрыгнул в зал. Пританцовывая, подошел к девушке. И тут музыка оборвалась. Зал заревел и зааплодировал. Новый аккорд. Другой.

– Это «Колечко»! – крикнул мне Никита. – Медляк!

Сережа стоял, почти голый. Смотрел на девушку. Она на него.

– Пригласи её, – сказал я, зная, что он не услышит. – Пригласи, дурень!

– Прямо так, в трусах? – спросил Никита.

– Да хоть без трусов.

Сережа стоял и всё смотрел. Потом опустил голову и пошел за одеждой.

– Ну почему? – спросил Никита. – Почему?

Мы сидели на лестнице черного хода. Я забрал поднос с шампанским, еще один друг бутерброды с колбасой.

– Я не мог, – сказал Сережа. – Когда песня кончилась, я себя клоуном почувствовал. Она с клоуном танцевать не пошла бы…

– Ты идиот! – перебил его Никита возбужденно. – Ты весь зал порвал, мог любую снять.

Я взял бокал, протянул Сереже. Взял новый себе.

– За мечту, – сказал я. – Это было круче, чем рояль.

– На рояле многие могут, – согласился Никита и схватил бутерброд. – А тут приват-танец, с «Иванушками» на подпевках. Это круто.

Он не шутил.

– Сейчас умоешься, выдохнешь, – сказал я. – И пригласишь её на танец.