– С ума сошел, что ли?! – заверещал я и увидел, что он обходит машину и идет к девушке в желтом платье.

Совсем молодой. И совсем мокрой.

Антон что-то сказал ей, она ответила и засмеялась.

Я вылез, вмиг промок и подошел к ним. Хотелось отряхнуться, как собаке, но я сдержался. Сказал:

– Я доеду на троллейбусе.

– Спасибо, – сказал он, даже не глядя на меня.

– Привет, – сказал я, уже зная, что она спросит.

– Привет, – ответила она и замолчала в трубку.

Я тоже молчал. Долго. Лежа на диване молчать удобно.

– Почему он ушел? – наконец спросила она. – Всё же было хорошо. А сейчас он даже на эсэмэски не отвечает.

Я молчал. Что тут скажешь.

– Я спросила его: «У тебя что, другая женщина появилась?» Он сказал, что нет. Что просто устал и не может больше жить так. Я предложила ему пожить отдельно, успокоиться, все обдумать и обсудить через месяц.

Я всё это слышал от него. Слово в слово. И посоветовал тогда: «Не вздумай всю ответственность по кредитам брать только на себя».

Антон посмотрел на меня каким-то чужим взглядом. Ответил:

– Весь последний год я думал только об этом. Как увижу девушку, влюблюсь с первого взгляда и резко изменю жизнь, которую ненавижу.

– Эй, – сказал я ему. – Это ведь моя матрица. Не стоит.

Мы ехали в его «мини». По Москве непонятно куда. Просто ехали, он забрал меня с работы.

– Что нового? – спросил я, когда Крымский мост остался позади и молчание стало невыносимым.

– Даша вчера из окна выпрыгнула, – произнёс он буднично.

– Как? – спросил я ошарашенно.

Антон пожал плечами.

– Встала на подоконник. Кричала, что больше так не может. Что ее бесит, что я спокойно с ней разговариваю. Что не может без антидепрессантов. Я попросил ее подышать глубоко и успокоиться, а она завизжала и прыгнула.

Я молчал, рисуя эту картину.

– И ведь что самое удивительное, – сказал он, перестраиваясь правее. – Ведь знала, что первый этаж. А всё равно пугала.

– Ты не боишься, что она тебя отравит? – спросил я и положил заботливо руку на его ладонь, лежавшую на коробке передач. – Или зарежет.

– Пыталась, – сказал он. – Я ушел к друзьям после очередного скандала. Она знала, где я. Прибежала с ножом в руках, бегала за мной.

– Почему? – спросил я, не понимая.

– Считает, что я оказался не тот. У нее была картинка в голове: однажды, прекрасный принц, раз и навсегда, и только смерть разлучит нас. И вдруг жизнь свернула с начавшего реализовываться сценария. Мечту разрушил. Теперь надо новую придумывать, а сил нет. Она лет пятнадцать эту картину рисовала. Таблетки пила последний год – потому что принца не было. А тут я. И что-то вдруг пошло не так.

– Почему ты это терпишь?

– Не знаю, – сказал Антон. – Идти было некуда, наверное. Но сегодня снял ей квартиру, сказал, что всё – переезжай и вот тебе три месяца, чтобы найти новую жизнь. Уже без меня.

Я ехал в метро и увидел, что она написала мне: «Почему он изменился, скажи?»

«Понимаешь, – ответил я, – это бывает. И то, что он ушел от тебя, может оказаться к лучшему. Ты теперь лучше понимаешь себя. Встретишь мужчину своей мечты и будешь думать об этих днях совершенно иначе, чем сейчас».

Она не ответила. А когда я вышел наружу, позвонил Антон.

– Вообще-то я только собирался ей сказать, что мы расстались, – сказал он. – Узнала от тебя.

– Ты же мне… – начал я. – Наверное, ты должен быть мне благодарен. Избавил от необходимости всё окончательно объяснять.

– Я тебе благодарен, – сказал он.

– А где же ты теперь будешь жить? – спросил я. – Вернешься к жене?

– Знаешь, что самое удивительное?

– Что?

– Она из Череповца. Считай, та же Вологда.

– Сейчас, – сказал я и напряг память. – Сейчас, сейчас.

Вокруг шли люди. «Комсомольская», там всегда народ. Но меня это не смутило.

– Вижу… – пропел я и постепенно добавил голосу громкости: – алые кисти рябин…

И он подхватил. Мы стояли и пели друг другу в телефон.

– Вижу, вижу дом ее номер один.

– Вижу, – я даже закрыл глаза, чтобы ничто не отвлекало сейчас меня от друга, – вижу сад со скамьей у ворот.

– Город… – он перешел на речитатив. – Где судьба меня ждет…

Мы помолчали.

– Значит, ехать? – спросил он. – В Вологду? И там искать судьбу?

– Почему нет? А вдруг?

И тут меня осенило.

– Только обязательно все первые дома пройди, – попросил я. – На каждой улице.

– Ну что вы все такие скучные?!

Она вроде бы сказала это негромко, а прозвучало так, словно она крикнула.

– Мы не скучные, – вяло ответил Сережа.

Он произносил эту фразу всегда. Как только слышал о скуке. И она знала наперед, что он сейчас скажет.

– Мы трезвые.

Ей всегда казалось, что дачная жизнь – это бесконечный восторг и чудо. И если не так, то значит, это только её вина. Что она не способна создать здесь нужную атмосферу. Чтобы был не только полный стол, но и веселье. Хохот над настольной игрой. Споры о литературе и кино. Бабочки в животе от начинающейся влюбленности.

Ей было хорошо за тридцать. Она смотрела в свой возраст как в кривое зеркало в комнате смеха и все не могла поверить, что время так понеслось. Больше тридцати ей никто не давал, да она сама чувствовала себя девчонкой. Но она никогда не была замужем. Больше того, ни одни отношения не подошли даже близко к этой черте. И она не понимала – почему. Точнее, понимала, но не могла понять, почему её любовь ходит где-то далеко. Подруги над ней шутили, особенно за спиной. Предрекая одиночество на пенсии и стаю котиков на этой самой даче. Ей самой уже начинало казаться, что так тому и быть. Поэтому она гнала прочь даже мысль о домашних животных.

– Так давайте еще выпьем! – предложила она чересчур бодро.

Встала на стул, сняла с кухонного шкафа две бутылки красного вина. Итальянское и французское, на выбор.

– Зачем выбирать, – сказала подруга. – Открывай обе.

Её муж взял штопор. Молча открыл, налил.

– Неужели?! – сказала она. – Неужели нам поговорить в субботу вечером даже не о чем?

– Может, КВН посмотрим? – предложил Сережа.

Он за ней ухаживал, но вяло. Она училась с его бывшей женой, и как-то так вышло, что после развода Сережа присутствовал в её жизни, а одноклассница нет. Хотя там не было ничего, кроме редких встреч с разговорами. Оба словно держали этот вариант на крайний случай, но он все никак не наступал.