Встала у меня в голове вся мозаика воедино.

– Работаем, – махнул рукой Михаил, и все разошлись, уже зная, кто что делает. Не в первый раз, присоединился я к группе, что должна ждать сигнала, подобравшись к лагерю с запада.

Пш, пш, пш – приглушенно щелкнула три раза рация, и, переглянувшись со своим отрядом, мы поползли вперёд.

Сигнал же означал, что засевшие в сторожках китайцы мертвы и всё идёт по плану.

Заняв позицию, указанную нам Жуком, мы стали ждать, выбрав каждый свою цель, наведя автомат.

Руки, как и в первый раз, подрагивали, глубоко вдохнул и выдохнул я, успокаиваясь.

Пш – один раз шикнула рация, и одновременно, с разных концов лагеря прозвучали выстрелы, вспорхнули с деревьев перепуганные птицы.

– А-а-а! – завизжали те, в кого не смогли точно попасть с одного выстрела, быстро навёл я мушку на такого подранка и нажал спусковой крючок, ударил меня приклад в плечо, и мужик затих.

Из палатки же начали выбегать те, кого мы ждали. В отличие от остальных, их как раз таки старались не убить, а ранить. На допрос. Полегли они, подвывая и крича.

Глянув в сторону, я посмотрел на рабов, что замерли в реке, не зная, что делать, побросали они промывочные лотки и лопаты, подняв руки. Сдаваясь.

Из-за деревьев и оврагов, перебежками и под прикрытием оставшихся на местах товарищей, вышла ударная часть нашего отряда, начали они зачистку, производя контроль; нисколечко не жалел я о тех отбросах, которых добивали мои люди.

Остановившись у палаток, Петро и Васька, наши подрывники, одновременно вытянули чеку из светошумовых гранат и закинули их внутрь, в темноту, прозвучали сразу за этим хлопки, а за ними несколько выстрелов, залегли ребята на землю, пережидая, пока тот, кто остался в палатке, не прекратит палить во все стороны, дырявя её.

– Вперёд!

Они забежали внутрь, тут же выволакивая наружу мелкого мужичка в одних трусах и с татуировками, покрывающими всё его тело.

– Заткнись! – дали ему по морде, не стерпев скулёж. – Шваль поганая!

Вот так и проходили все наши зачистки. Спустились мы вниз, после последней проверки всего лагеря и окрестностей.

– За дело, – раздавал команды Жук, держа за горло одного из подранков. – Дмитро, на тебе яма.

Ушла пятёрка мужиков копать общую могилу.

– Сергей, охранение…

Кивнул молодой паренёк в шрамах по всему лицу и, забрав десяток ребят, ушёл.

– Гена, быт…

Разбрелись ребята Геннадия, занятый каждый своим делом. Собирали хворост, разжигали костры. В общем, подготавливали место под ночёвку.

– Семён.

– Понял, – прошёл я в палатку бандитов, где, как мы и предполагали, было несколько женщин, которые закрылись одеялами и горько плакали, пока мой холоп, Алексей, отучившийся в своё время на психолога, пытался их успокоить.

– Милые. Девоньки. Всё хорошо. Хорошо. Не бойтесь. Свои мы, свои…

– Мама, мамочка, – кусала край одеяла молоденькая девушка, вся в синяках, слыша родную речь и содрогаясь в рыданиях.

Женщины постарше вели себя поспокойней, но слёз было не удержать, жались они друг к другу, с опаской на нас поглядывая.

– Давай по одному, – отдал я приказ Егору, что подвёл ко мне первого из ничего не понимающих рабов и силой уложил его на очищенный и застеленный белой тканью стол.

– Бедолаги, – покачал он головой, пока я осматривал и лечил трясущегося мужика, чьи руки и ноги были уже не синими, а чёрными. Все в язвах и рытвинах, начал он гнить заживо.

Как он ещё работал-то? Ведь не чувствует уже ничего…

– Нормально, выкарабкается, – привычно забормотал я названия нужных форм, чтобы сосредоточиться, и из моих рук полилось тепло, обволакивая заснувшего китайца золотистым светом.

В это же время Жук пытал главаря и его подручных. Никогда не знаешь, какими интересными сведениями те обладают.

* * *

– Кто? Кто это может быть?! – ударил кулаком по столу боярин Гончаров Дмитрий Вячеславович, с кровью в глазах смотря на своих подручных, проворонивших чей-то удар по бизнесу его китайских друзей. По его бизнесу!

– Может, Томилины что-нибудь прознали, отец? – отвечая, трясся его сынок, не в силах устоять на месте. Снова под кайфом, гнилое семя, побаивались стоять рядом с неадекватным наследником слуги, стараясь отойти от него подальше.

– Думаешь, они? – посмотрел на своего единственного ребёнка боярин, заскрипев зубами. – С чего ты вообще это взял? – поинтересовался он, закрывая глаза и пытаясь перебороть злость.

– Не понравилось мне, как они смотрели на нас на последнем приёме у наместника, пап. Помнишь, как зыркали? Явно что-то замышляли.

– Да ты. Да ты, – не находил слов боярин, привстав из кресла. – Ты идиот! – заорал он, брызгая слюной. – Забыл уже, как облапал их дочь на том приёме?! – Плюнул он ему прямо в лицо. – Пошел вон отсюда, придурок! – махнул рукой раскрасневшийся барин, и его сынка подхватил ураганный ветер, выкинув сперва за дверь, а потом и за пределы дома. Ойкал тот, ударяясь головой об углы, пока его тащила невиданная сила.

– А вы что скажете? – обратился Гончаров к доверенным людям, не таким тупым, как сын. – Молчите, собаки? – всё больше распалялся боярин.

Слуги же не знали, что и сказать. Они и предположить не могли, что во всех их бедах виноват мальчишка, хозяин дремучей фермы в лесу.

– А-а-а! – заорал я от испуга, провалившись в яму и пролетев не меньше трёх-пяти метров. – Ай, блин! – прошипел я сквозь зубы, держась за рёбра. – Ай-яй-яй, – катался я по удивительно ровному полу в полной темноте, хоть глаз выколи, и ругался. Болело всё. – Чёрт!

– Гав! Гав! – не раздумывая, прыгнул за мной Шарик. – У-у-у, – заскулил он не меньше меня, тоже порядком ударившись. Вот мы везучие.

– Семён? Семён?! – прозвучали встревоженные голоса сверху. – Верёвку мне, быстро!

– Чёрт-те что! «Исцеление, исцеление, исцеление!» – Направил я силу на самого себя и подползшего ко мне Шарика, чувствуя, как рёбра встают на место и сращиваются, жутко захрустело в помещении из-за гулявшего здесь эха.

– Держись там, мы идём! – подбадривали меня мужики, заглядывая в образовавшуюся дыру в земле посреди леса, хоть и практически в нескольких километрах от фермы.

Зря я решил возвращаться своим ходом, а не на вертолёте. Вот и пожинаю плоды своего решения. Дурак.

– Тьфу! – сплюнул я сгусток крови, скопившейся во рту. Ко всему прочему ещё и щёку прикусил, осторожно ощупывал я языком пострадавшее место, проверяя, как заживает.

– Семён?!

Жук спустился ко мне на верёвке и мазнул по моим глазам лучом фонаря, от чего я зажмурился, недовольно отвернувшись.