* * *

– Здравствуй, мама, – присел я на колени у надгробия в лесу, рядом с весёлым ручейком и провёл по холодному камню рукой. – У меня всё хорошо, – стал я рассказывать ей обо всех своих горестях и радостях, чувствуя, как глаза начинает предательски щипать. – Вот так. Её зовут… и она называет меня папой. Представляешь? – улыбнулся я, вытерев слезу. – Я уже привык и даже не вздрагиваю, когда она так ко мне обращается. Говорит, я хороший, хоть мы с её мамой и ругаемся постоянно. Не на людях, конечно. Наедине, – смахнул я прошлогодние листья с каменной плиты, закапанной моими слезами. – Друзей у меня так и не появилось. Один я в этом мире, ма, – перехватило у меня дыхание, и я не мог сказать ни слова, словно ком в горле встал. – Прости, ма. Плохой из меня сын, да? – жалко улыбнулся я, подставляя лицо по-весенне тёплому ветерку. – Пойду я, – тяжело выдохнул я, заметив Жука, что встал в сторонке и ждал, когда я закончу. – Не волнуйся. Я ещё приду, – ещё раз положил я руку на камень и, огладив его, поднялся с колен, поспешив к ждущему меня Михаилу.

– Привет, – кивнул я своему самому верному человеку по пути в посёлок при ферме, что продолжал разрастаться как на дрожжах.

Шёл, не оглядываясь, хотя хотелось. Эх. Не зря я велел поставить могилку маме на нашем кладбище. Теперь хоть есть где душу отвести. Есть кому всё рассказать, неловко вытер я слёзы рукавом, посмотрев на Михаила, что отвёл взгляд, делая вид, что не заметил моей слабости.

– У нас очередная проблема, – заговорил он, стоило нам отойти подальше от кладбища.

– Что теперь? – закатил я глаза в раздражении.

Вот и думай, стоило ли возвращаться из леса, чтобы каждый день, словно в постоянном аврале, решать проблемы? Хорошо хоть у меня есть жена, жалко улыбнулся я про себя. Она уже знает тут всё лучше меня, и многие проблемы решаются по её мановению руки. Но не все, не все…

– Человек от нашего закупщика мха прилетел.

– И что ему надо? – удивился я. – Май на дворе. До первого урожая ещё месяц. Нам пока просто нечего продавать.

– Он по-другому поводу, – отмахнулся Михаил. – Его хозяин, управляющий торгового дома «Заря» Геннадий Аркадьевич, спешит раскланяться и…

– Хватит наводить политесы! Давай к делу, – раздражённо прервал я его, перепрыгнув коровью лепешку прямо на дороге, взлетели с неё толстые мухи, от которых пришлось убегать. – Блин, – отмахнулся я от жирной цокотухи, так и норовившей залететь мне в рот.

– К делу так к делу, – кивнул Жук. – Он извиняется и просит сообщить, что не сможет и дальше скупать наш товар.

– Причину назвал? – Нехорошо так ёкнуло у меня сердечко.

– Нет, но я догадываюсь…

Я поднял бровь в удивлении, и Михаил рассказал мне свои догадки.

– Гончаровы.

Всего одно слово, а сколько смысла.

– С чего бы им это делать? Зачем давить на скупщика?

– Вы же отказались продавать им мох на том приёме. Помните? – укоризненно покачал он головой.

– А-а-а… Я уже и забыл об этом, – признался я. – Думаешь, это просто торговая война?

– Ну-у, – задумался он, – они точно не узнали, что это мы разгромили всех старателей в лесу, иначе ответ был бы совсем другим. Так что да. Просто торговая война… кхм, кхм.

– Точно. Просто хым, – слабо хмыкнул я и улыбнулся, радуясь, что удалось нанести действительно серьёзный удар по этому подлому боярскому роду и не засветиться при этом, да ещё и остаться с серьёзным прибытком. Я уже поручил своему китайцу, Син Хангу, разобраться с золотом, переведя его в звонкую монету. Ну а дела торговые это дела торговые. Найду новых скупщиков или ещё что придумаю.

Стоило нам зайти в посёлок, как по ушам ударил шум оживлённых улиц. Звонко пели девицы, стоя рядом с колодцем. Общались бабки, перекрикиваясь через улицу и костеря общих знакомых. Покрикивали на детей мамы на детской площадке.

С колодцем, кстати, интересно. У нас ведь водопровод есть, скважины, но вода с этого колодца такая ядрёная, сладкая, что все предпочитают пить водичку из него, а не из-под крана.

– Это кто там? – удивлённо кивнул я на незнакомых людей, крутящихся рядом со школой. Все важные. Одеты с иголочки. Носы дерут аж до неба. В первый раз их вижу.

– Комиссия по образованию из Сибирска. Проверяют, проходят ли в нашей школе то, что нужно, и не устроили ли мы тут секту, готовя идейных бойцов против императора или того хуже, – хмыкнул Михаил. – Городские, – добавил он с непередаваемым выражением на лице. Себя он городским не считал.

– А мне почему не сказали? – неприятно удивился я.

– Да они же каждый месяц здесь появляются. Нечто вас беспокоить по пустякам? – почесал в растерянности затылок Жук.

– Ну, ладно… – скрепя сердце согласился я с таким ответом, сам себе признаваясь, что за всем не уследишь. Нужно перекладывать часть нагрузки на своих людей. – Видел мою заявку на завтра? – задал я вопрос, периодически отвлекаясь на людей, что кланялись мне и выражали своё почтение.

– Вертолёт до Сибирска? – переспросил он.

– Да, – подтвердил я. – Надо отдать бумаги на эмансипацию и подать заявку на присвоение мне первой ступени кудесника. Так что летим.

– Это ж испытание надо проходить?

– Справлюсь, – пожал я плечами, не посчитав это чем-то сложным. Забыл, что испытания в регионах разнятся, и что придумали сибиряки на этот счёт, я не знаю.

– Ладно, иди, работай. Вижу же, что тебя ждут, – кивнул я на нескольких человек, что следовали от нас в сторонке, явно желая побеспокоить моего зама, но и не желая при этом мешать нашему общению.

– Снова будут просить включить их в состав бригад золотодобытчиков, – скривился он и обречённо пошел к ожидающей его толпе.

Оставлять без внимания места, где незаконно мыли золотишко, я не собирался, а потому сразу, как мы вернулись, велел организовать добычу силами бригад из бывших каторжников и других желающих. От добровольцев отбоя не было, ведь я пообещал им процент от добычи, вот они и надоедают Жуку, который решил ограничиться всего пятью бригадами, чтобы не распылять силы по всему лесу. И так придётся отрядить на их охрану не меньше пары сотен моих боевых холопов.

– О! Маша, Света, – заметил я гуляющих по посёлку девушек, когда проходил мимо единственной в посёлке лавки, организованной женой, безбожно задирающей цены на всё привозное. Как её ещё земля носит?

– Для тебя Светлана Евгеньевна, – задрала носик дочка боярина Московитого, поравнявшись со мной. Маша же, пообтесавшаяся почти за год жизни здесь, просто кивнула и улыбнулась, ожидая, когда мы в очередной раз начнём переругиваться с её подругой.

– Какая ты красивая сегодня, Маша, – похвалил я девушку и, сделав вид, что только заметил Свету, изобразил наиболее глупое выражение лица, добавив: – И ты ничего, Свет. Хлебом и пирожками уже не пахнет, – раздул я ноздри, втянув воздух. – Перестала печь?