смотрел в бархатные глаза женщины, стараясь определить, кто перед ним: молодящаяся врач или опытная медсестра. Женщина тоже улыбнулась в ответ.

— Ну, это только так называется «пятиминутка». А вы хотели видеть кого-то из врачей?

— Да, хотел поговорить с Абакумовым Андреем Петровичем, хирургом. Два дня назад он оперировал моего друга. Его доставили к вам после автомобильной аварии, точнее, он попал под машину.

— Как фамилия больного?

— Федоров, звать Сергей Сергеич.

— Как же, хорошо помню.

— Знаете что, пойдемте со мной. Не хочется говорить в коридоре.

Женщина повернулась и зашагала дальше. Сайкин направился за ней, отступив на полшага. Остановившись возле двери без таблички или номера, она открыла дверь своим ключом и сделала приглашающий жест. Сайкин замотал головой, и тогда она вошла в кабинет первой. Комната оказалась узкой и длинной и явно не предназначалась для приема пациентов, скорее, для отдыха медперсонала. Здесь стоял протертый диван неопределенного цвета, через ветхую обивку которого того и гляди, вылезут на свет все пружины, крашеный стол, придвинутый вплотную к окну. На столе полупустая банка с сахарным песком.

— Садитесь, где хотите, — сказала женщина. — Кстати, меня зовут Майя Николаевна Мельникова.

Она протянула для рукопожатия небольшую ладонь. Кисть женской руки оказалась неожиданно крепкой. Любивший энергичные рукопожатия, Сайкин отметил это с удовольствием.

— Виктор Степанович Сайкин.

— Садитесь, — повторила Майя Николаевна.

Она взяла с подоконника электрический чайник, наполнила его почти до краев над раковиной, поставив на стол, включила в розетку. Сайкин долго выбирал, на что бы сесть, и, наконец, поставив пакет на пол, осторожно опустился на лакированный деревянный стул, самый новый из всех предметов здешней обстановки. Стул жалобно замяукал.

Женщина щелкнула выключателем, и под высоким потолком, часто замигав, загудела и, наконец, загорелась ровным светом лампа дневного освещения. В этом мертвенном, безжалостном к женщинам свете на лице Майи Николаевны стали заметны новые морщинки, а под глазами проступила легкая синева. Сайкин подумал, что в этой келье каждый человек становится раза в полтора старше самого себя и лишается всего своего человеческого обаяния. Майя Николаевна села на диван и, наклонившись вперед, замерла в неудобной позе.

— Я анестезиолог, и операцию вашему другу мы делали вместе с Андреем Петровичем, — сказала она. — Вас интересует состояние больного?

— Да, конечно, интересует. Он что, так плох?

— Точнее, чем я, вам смог бы объяснить ситуацию сам Андрей Петрович. Но он избегает общения с близкими больных. Вы еще сможете в этом убедиться.

Майя Николаевна покусала ноготь указательного пальца, встала и подошла к чайнику, собиравшемуся уже закипать.

— Хотите чаю? Он поступил в критическом состоянии, — сказала Майя Николаевна, ладонью отмеряя заварку из жестянки. — Так вот, если шансы вашего друга, когда он поступил к нам, были приблизительно равны нулю, то теперь я их оцениваю как пятьдесят на пятьдесят.

— Маловато.

Майя Николаевна придвинула Сайкину чашку чая, напоминавшего цветом черный кофе.

— Вы бы посмотрели на вашего Федорова тогда. Шок, живот твердый, как доска, сильнейшая тахикардия, значит, скорее всего, разрыв внутренних органов. Операция шла шесть с половиной часов. Перелом двух левых ребер, сотрясение мозга, гематомы. Но все это, можно сказать, мелочи. Главное — разрыв брюшной стенки, разрыв толстой кишки. К счастью, печень и селезенка не лопнули. Сейчас у больного развивается перитонит, ну, воспаление брюшины.

— И ничего нельзя сделать, чтобы избежать этого перитонита?

— Все, что можно было сделать, Абакумов сделал. Здесь уж от него ничего не зависит. Разве что сопровождающий вашего друга мужчина, ведь его привез сюда какой-то знакомый, так вот, он мог бы сразу, непосредственно после аварии влить в горло пострадавшего стакана полтора водки. Лучше с солью. Идеальная дезинфекция. Но вашего друга доставил не врач. А врач бы сумел по учащенному пульсу определить разрыв внутренних органов.

— Да, это был не врач. Лисовский, проектировщик.

Майя Николаевна раздавила в жестянке сигарету, докуренную до фильтра, потом взяла со стола листочек бумаги и написала на нем несколько слов.

— Вот лекарство, которое может вскоре понадобиться. Рецепт нужен? Впрочем, его и с рецептом достать почти невозможно. Но главное зависит сейчас от не лекарств, а от внутренних сил организма. Ваш друг далеко не в лучшей форме, такое впечатление, что он в последнее время плохо питался. Очень слабая сопротивляемость, если бы он больше думал о здоровье, перитонита могло и не быть.

— В последнее время он больше думал о нашем общем деле, чем о регулярном питании, — сказал Сайкин. — Можно на него взглянуть?

— Возьмите с вешалки халат и накиньте его.

Халат хоть и оказался мал, Сайкин все-таки обтянул им плечи.

— Не забудьте свой пакет, чтобы не возвращаться. — Она поднялась из-за стола.

— Там в пакете всякая всячина, фрукты, конфеты, растворимый кофе. Пожалуйста, оставьте себе. Сестра сказала, моему другу пока ничего, кроме минеральной воды, нельзя.

Сайкин беспокоился, что Майя Николаевна откажется от угощения. Он поспешно поднял пакет с пола и протянул его врачу.

— Спасибо. Кофе и вот эту коробочку конфет оставлю нам, остальное отдайте сестре.

* * *

Они шагали по длинному коридору, ординаторской, где все не кончалась затянувшаяся «пятиминутка», и Сайкин заглядывал в распахнутые двери, отмечая, что больных немного, а некоторые застеленные кровати пустуют. В одной из палат старик, прислонившись спиной к железной спинке своего казенного ложа, полусидел с газетой в руках. Его сосед, плечистый мужик, смотрел стоящий на тумбочке переносной телевизор. Навстречу попался согбенный дед, держащийся за палку двумя руками.

— Смотрю, у вас тут полно вакантных мест, — сказал Сайкин на ходу. — Не занять ли мне одно из них, если вы станете моим лечащим врачом, согласен тут поселиться.

— Я не веду больных. Скоро уже, осенью, к зиме, свободных мест не останется. У нас довольно прилично кормят. Что делать, наши больницы давно превратились в богадельни.

— Тогда приду сюда, когда стану старым и бедным. Или просто бедным.

Перед дверью с ярко-красной надписью «Отделение интенсивной терапии» не оказалось неприступной медсестры, отфутболившей Сайкина час назад. Ее место за широким письменным столом перед дверью, заставленным прозрачными склянками, заняло совсем юное курносое создание, старавшееся изо всех сил выглядеть серьезно. Создание прощебетало что-то протестующее, но Майя Николаевна, наклонясь к девочке, зашептала ей на ухо неслышные Сайкину слова и передала, взяв из его рук, пакет с гостинцами. Девочка растерялась, зачем-то хотела встать, но врач усадила ее на прежнее место.

— Только полминуты, — предупредила она. — Ваш друг сейчас без сознания, и температура снова поднялась. Не дай Бог, нас здесь застанет Абакумов.

Она прошла вперед и, держа Сайкина двумя пальцами за рукав пиджака, подвела к кровати у