– Я провожу Сашу в комнату, – говорит Ариана, обвивая руку вокруг моих плеч.

Крестовский появляется на горизонте, когда мы с его сестрой заходим в гостиную. На долю секунды он застывает, потрясенно разглядывая меня. Мускулистая рука с зажатым в ладони мобильным, который он отводит от уха, зависает в воздухе, выдавая замешательство хозяина.

– Что произошло? – требовательно спрашивает он.

– Мари, – коротко отвечает Ариана, не смея проигнорировать вопрос старшего брата. – Ты пропустил ее лучшее выступление.

Брови Стаса угрожающе сходятся на переносице. Синие глаза впиваются в мои.

– Ты пострадала?

– Только моя гордость, – сдавленно произношу я, испытывая неловкость от того, какой он в этот момент потрясающий и как жалко выгляжу я – босая, укутанная в полотенце, со стекающими по лицу каплями воды. – Я хочу уйти.

Крестовский согласно кивает.

– Я разберусь здесь и поднимусь к тебе.

– Не утруждай себя, – отрезаю тверже. – Вечер был чересчур насыщенным. Я хочу отдохнуть.

Он мне не отвечает. Лишь недовольно поджимает губы и пронзает темнеющим взглядом, пока мы с Арианой проходим мимо него к лестнице на второй этаж.

– Это я виновата, – с тяжелым вздохом говорит девушка, когда мы оказываемся в спальне. – Я знала, что Мари взбесится, когда увидит вас с братом, а вы еще и такое представление устроили на танцполе. Но я не ожидала, что она пойдет на подобный отчаянный шаг. Всегда считала, что Мари – не опаснее назойливого комара.

– Мне жаль, что так получилось.

– А ты здесь причём? – удивленно уточняет девушка.

– Ты сама сказала – я с твоим братом устроила представление на танцполе, а затем этот скандал…

– Пффф, – Ариана закатывает голубые глаза. – Разве это скандал? Я тебя умоляю. Ну, подумаешь, кто-то упал в бассейн. Эту публику таким не удивишь, Саша. В пьяном угаре на Капри случаются куда более эффектные вещи. А вот то, что вы со Стасом едва не сожгли площадку для танцев – это да, интересно было посмотреть.

Терзая волосы полотенцем, я думаю о ее словах. Неужели напряжение, отчётливое сексуальное напряжение, которое изначально не имело права появляться между мной и Крестовским, настолько очевидно? Настолько явно, что даже безнадежно влюблённая Мари Витергольд не смогла стерпеть, понимая, что у ее поступка обязательно будут последствия?

– Ариана, я бы хотела принять душ, – говорю осторожно, надеясь, что девушка не обидится и правильно поймёт мое желание побыть в одиночестве.

А я сейчас не просто хочу, мне необходимо побыть одной. Привести себя в порядок. Подумать. Перегруппировать силы перед новой встречей со Стасом.

– Конечно. Я пойду поищу у себя какое-нибудь платье взамен этого…

– Нет, – я качаю головой, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. – На вечеринку я не вернусь.

Несколько мгновений Ариана изучает меня задумчивым взглядом, потом кивает.

– Твоё право. А я, пожалуй, спущусь, – она хитро улыбается. – Посмотрю, как Стас ставит Мари на место.

Когда за девушкой закрывается дверь, я выдыхаю и, уже не стараясь держаться, устало плетусь в ванную, где снимаю с себя мокрую одежду и встаю под душ.

Горячая вода быстро согревает тело, но внутри все у меня остается сковано льдом. Что увидели Мари, Ариана, мать Стаса и гости вечера на танцполе? Красивого мужчину и женщину. Но разве кто-то может предположить, что меня этот мужчина получил как трофей? В груди нестерпимо ноет. Надежда загасить вспышку страсти между нами рассевается с каждой минутой, которую мы проводим рядом с Крестовским. Но если я позволю желанию затуманить рассудок, как я смогу смотреть на себя в зеркало потом, когда закончатся десять дней, и я вернусь в Калининград? Или рискнуть, как в омут с головой? Нельзя, нельзя, Саша. Вы из разных миров. И то, при каких обстоятельствах произошло ваше знакомство, будет всегда стоять между вами.

Выключаю воду, растираю тело до красноты пушистым полотенцем и надеваю халат. Сейчас я чувствую, насколько устала. Это был длинный день, и его последний час меня окончательно измотал.

Стоит мне покинуть ванную, раздается стук в дверь. Тихий, но самоуверенный. Так стучать может только один человек, которого я сейчас не хочу видеть сильнее всех. Но почему-то я знаю, что Крестовский не уйдет.

Туже запахиваю пояс халата, бросая на себя взгляд в огромном зеркале. Ноги босые, под халатом ничего. Косметику я смыла, да и какой в ней толк – макияж безнадежно испортился под водой, волосы подсушила полотенцем, позволив свободно лечь на плечи. По сравнению с привлекательной женщиной, которая в предвкушении спускалась на вечеринку всего час назад, – обыкновенная девчонка. Но, наверное, так даже лучше. Без масок. Как есть. Я ведь и не хочу притворяться перед ним той, которой не являюсь.

Распахнув дверь, инстинктивно отступаю назад. Мрачный и напряжённый Крестовский заходит в комнату с подносом еды в руке.

– Не стоило беспокоиться, – говорю тихо. – Я не голодна.

– Помолчи, – цедит он. – Ты почти не ела сегодня. Но пила шампанское.

– Если ты намекаешь, что я была настолько пьяна, что сама рухнулась в бассейн…

– Черт возьми, я этого не говорил! – рычит Стас. – Я знаю, что девчонка Витергольд тебя толкнула.

Поставив поднос на стол, мужчина оборачивается ко мне. Желваки на его лице вздулись, брови сведены в единую линию, губы напряженно поджаты.

– Я прошу у тебя прощения за действия нашей гостьи.

– Мне показалось, что она – твоя гостья, – вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать, как со стороны выглядят эти слова.

– Маша – избалованная девчонка. Она дружит с Арианой, а ее мать – с моей матерью.

– Хочешь сказать, что с тобой ее ничего не связывает?

Глаза Стаса темнеют ещё сильнее и он делает шаг в моем направлении, отчего-то вызывая во мне безотчётный страх. Сейчас он напоминает мне хищного зверя. А я точно не тяну на кого-то, кто способен выдержать его атаку.

– Не люблю женщин, которые вешаются на шею, – говорит мягко, уверенно. Казалось бы, от его тона я должна почувствовать себя лучше, но происходит в точности наоборот: своим спокойствием от словно поджигает какой-то фитиль, упрятанный глубоко в моем теле.

– Я хочу побыть одна, – вырывается судорожная просьба.

– В самом деле?

Лёд, который ещё недавно держал в напряжении тело, плавится по воздействием жара, циркулирующего в комнате. Стас в два счета сокращает расстояние между нами. Нависает надо мной, погружая меня в ароматный кокон своего одеколона и примитивного мужского запаха.

– Я этого не хочу, – говорю я сиплым, чужим голосом, который едва узнаю. – Разумом не хочу.

Стас мягко касается пальцем моего виска, чертит им невидимую полосу вниз к подбородку, спускается к шее и замирает, достигнув бьющейся у основания голубой жилке.