Однако Ляпунова поддержал Филарет:

— Иди, боярин, токмо и впрямь не наломай дров. С собой же возьми опять же князя Андрея и Авраамия.

Ляпунов с сотоварищами ушёл в польский лагерь, и не появлялись они в русском стане два дня и вестей от них не было. Чего только не передумали Филарет и князь Василий.

— Поди не удержался горячая голова, надерзил-таки королю наш послан ник, — размышлял князь Василий.

Однако Захару не довелось дерзить польскому королю. Узнав от Рожинского, что за птица боярин Ляпунов, Сигизмунд сказал:

— Не хочу видеть сего разбойника. Коль Шуйского стащил с трона, так и к Владиславу руки потянет. Где он сейчас? — спросил король гетмана.

— В деревне избу облюбовал, — ответил Рожинский.

— Поставь стражу возле, а через два дня выпроводи, — повелел король гетману.

Когда Захар Ляпунов вернулся, Филарет собрал многих послов на совет и спросил их:

— Скажите, почему Жигмонд навязывает нам свою волю? Мы же пришли со своей.

Князь Василий Голицын, зная посольские тонкости, возразил:

— Истина за Сигизмундом. Пока мы не послы, но непрошеные соседи. Потому придётся смириться с требованием Сигизмунда.

— Нет истины за Жигмондом! — воскликнул боярин Захар. — Нам с князем Черкасским было худо два дня. Вас же посадят в подклеты на недели и месяцы. Я в польский лагерь не пойду.

Послы долго спорили и всё-таки согласились с Филаретом и Захаром Ляпуновым стоять на левом берегу Днепра. И прошло ещё несколько дней в переговорах о том, где стоять русскому лагерю. Король упорно звал россиян на правый берег. Но Филарет и его сотоварищи твёрдо отстаивали свою свободу. Они укрепили стан, выставили посты и наладили быт по законам войны. А как укрепились, день за днём посылали в польский лагерь группу за группой, и каждый раз новых посланников. Однако все они возвращались ни с чем. Тогда вновь напросился в польский лагерь Захар Ляпунов. Князь Голицын отказывал воеводе. Но Филарет исполняя только ему ведомые расчёты, позволил Ляпунову и Черкасскому идти к польскому королю. Верил он, что Сигизмунд пожелает принять упрямого боярина. Так и вышло.

Лишь только Ляпунов появился в польском стане, короля об этом тотчас уведомили.

— Ну, приведите его ко мне, посмотрю, чего стоит сей упрямый онагрь, — сказал Сигизмунд.

Захара и князя Черкасского допустили к королю. Увидев русского богатыря, Сигизмунд подошёл к нему, ткнул пальцем в грудь.

— Ты что, устрашить меня рвёшься, рыцарь? — спросил король.

У Захара на устах было дерзкое слово, но он удержал его под замком да сказал не менее остро:

— Другое меня заботит, государь. У нас кормов мало, потому как твои люди ополовинили обоз и зимовать нам на Днепре не с руки. Так ты уж не косней, приглашай послов, да вкупе и поговорим тебе же во благо.

Сигизмунд понимал по-русски и сам сносно говорил. Отметил, что сей богатырь не напрасно выпущен на поединок: силён, умён и остёр. Но в расчёты короля пока не входил приём послов на переговоры. Тем более что веской причиной затяжек посидеть за столом было как раз то, что Сигизмунд хорошо знал о сути переговоров, чего потребуют послы-россияне. А у него не было для них благоприятного ответа. Имелась и ещё одна причина затяжки переговоров. О ней он и сказал Захару Ляпунову.

— Я позову вас, как только из Москвы примчит гетман Жолкевский. — Король выделил слова «как только из Москвы».

Захар переглянулся с князем Черкасским. У него на лице застыло удивление: как это — из Москвы? Ляпунов же не удивился, зная, что поляки стояли под Москвой и в ясную погоду видели колокольню Ивана Великого. Спросил, однако:

— Какими же путями твои люди в Москве появились?

— Такова моя воля. Ею и вошли в ваш стольный град, — гордо ответил Сигизмунд. — К тому же не могу я принять тысячу двести послов в своём шатре. Вот как возьму Смоленск, так и приглашу вас всех во дворец воеводы.

— Зачем тебе воинов губить безрассудно? — заявил Ляпунов. — Вот как станет твой сын царём на Руси, смоляне сами распахнут врата.

— Знаю смолян. Непокорство им всласть. Да ждёт их суровая кара. — Сигизмунд смотрел на Ляпунова всё с большим интересом и позвал его: — Иди ко мне в войско. Гетманом сделаю, армию дам. — И пожаловался на своих вельможных панов-гетманов. — Ленью мои гетманы обросли и воевать не хотят.

Ляпунов не проявил сочувствия королю и служить у него отказался.

— У тебя, государь, и солдаты ленивые. Не желаю над ними стоять.

Смоленск, однако, сдаваться на милость Сигизмунда не думал. Стены его для польских воинов оставались неприступными. К этому времени из Москвы появился гетман Жолкевский, которого с таким нетерпением ждал Сигизмунд. Потому причины тянуть приём послов были исчерпаны и Сигизмунд оказался вынужден начать переговоры. Но он обставил их многими хитроумными рогатками. И на первую встречу даже не пригласил митрополита Филарета — главу посольства. Он боялся Филарета, был наслышан о его несговорчивости, какую тот проявлял ещё в Тушине. Знал и о крутом нраве этого родовитого вельможи. В ответ на этот шаг короля князь Василий Голицын заявил: «Никаких переговоров не будет без главы посольства».

Посредником на сей раз между королём и русскими послами был находчивый гетман Жолкевский, державный муж, но больше храбрый воин. Он явился в стан москвитян и вёл себя так, словно распоряжался своими солдатами.

— Знаю, воля ваша источилась. Потому говорю: король готов вас принять, но ему лучше знать, кого он желает видеть. Он не желает видеть Филарета Романова.

— Тогда и нас Сигизмунд не увидит, — заявил князь Голицын.

Не добившись своего, гетман Жолкевский пригрозил:

— В таком случае сидите тут до весны. — С тем и уехал.

Прошла ещё неделя пустого сиденья русского посольства на берегу замерзающей реки. Но снова появился в русском стане гетман Жолкевский. Сигизмунд разрешил пригласить на переговоры Филарета.

— Да пусть с малой свитой приходит. Больше десяти человек не приму, — наказал король гетману.

Филарет не принял условий Сигизмунда. Он предполагал взять с собой не меньше как двести человек, считая, что всем послам, наконец, нужно заняться делом, а не зеленеть от безделья в шатрах. И заявил гетману Жолкевскому:

— Мы пришли просить короля Жигмонда всей землёй. А то к чему бы нам идти из Москвы великим посольством.

Станислав Жолкевский откровенно признался:

— Нам такую ораву и накормить-то нечем.

И снова начались хождения из лагеря в лагерь, пустые переговоры, а за всем этим — явное нежелание короля Сигизмунда принять русских послов. Король стоял на своём твёрдо: примет только десять человек. Филарет не сдавался.

Наступила зима. Днепр заковало льдом. В русском стане на исходе были съестные припасы. Филарет посылал в Москву гонцов, требовал слова о возвращении посольства. Но Семибоярщина отказала. Наконец Сигизмунд пошёл на уступки, дал согласие принять семьдесят человек. Филарет принял это условие. Вместе с князем Голицыным он отобрал вельмож, писцов и прочих нужных людей, и в конце ноября послы двинулись за реку в польский лагерь.