кладётся слой шелухи, потом морковь, нарезанная кольцами, потом бурак, потом куски рыбы. Потом всё сначала: шелуха. И точно так же делаем третий слой… Солим, перчим, добавляем лавровый лист и ставим на маленький огонь – ей так стоять хороших три часа…

А что с головой? Голову тоже фаршируем. Папа обожал голову! Он начинал есть рыбу с головы, поэтому был такой умный, Яша. И все знали, что голова – папина. Он обгладывал эту голову до косточки, так, что уже нечего было выбрасывать! Я говорила: «Миша, оставь голову! Пусть лежит для красоты!» На что папа всегда отвечал: «А иц ин паровоз, Бэтя! Ты что, хочешь с ней поговорить перед тем, как я её съём?»

Яша, иди-но съешь кусочек. Ну, не хочешь – значит, не хочешь… Когда рыба была готова, пробовала её я: юшка должна склеивать губы. И вот дальше уже начиналась моя работа: я аккуратно выкладывала кусочки рыбы на блюдо, сверху клала кружок морковки, заливала золотистой юшкой, давала остыть и ставила в холод… А в оставшуюся юшку бросала картошку и варила её. Фиш-картопля была твоим любимым блюдом, Яшенька. Ты и сейчас выел всю картошку, засранец.

Кстати, Этя готовила не карпа, а щуку. Щука – жёсткая, сволота. Твой папа шептал мне на ухо, когда съедал кусочек Этиной рыбы: «Ой, вэй, Бэтя. Этой щуке столько лет, сколько её хозяйке. Ещё немного, и мы бы ели покойницу…»

Скажи, Яша, в Израиле делают гефилте фиш? Как «покупают»? В каждом магазине есть? Ой, я сейчас умру… И что, вы её покупаете и кушаете? Редко? Правильно, что редко!

Иди уже сейчас покушай. Кто тебе ещё сделает такую рыбу? Точно, я же еду с тобой и научу твою жену готовить карпа… Да, родной мой, конечно, научу… У неё что, есть пара часов ходить по рынку, а потом пять часов, чтобы его приготовить? Но я попробую её поучить… Обещаю, Яшенька.

Так ты кушать не хочешь? Хорошо, пошли посмотрим, что можно оставить в чемоданах… И правда, за что тут цепляться? Старьё… Шубу, Яша, я возьму с собой, и этот вопрос не обсуждается.

История двадцать первая

Конкурс красоты

Часть первая

Предприниматель Моня Шнур

– Яшенька, люба моя, иди-но, я тебе что-то расскажу! Нет, кецеле, ты ещё не всё знаешь… Да, всё собрала, к полёту готова. Шубу взяла, альбомы выложила. Честное слово, выложила. Взяла только папины. Нет, не все папины – один мой. Это альбом моей юности, когда я ещё была молодая и красивая. Папа мне не простит, если я выложу и его альбомы. Тогда лучше выбрось шубу – она столько же весит, сколько эти альбомы. Яша, азохн вей, что ты ковыряешься в моих чемоданах? Я же не на два дня еду. Мне же надо будет в чём-то выйти на люди! И что, что там у вас не смотрят, кто в чём ходит? Какие шорты, Яша, ты с ума сошёл? Где ты видел, чтобы женщина моих лет выходила на люди в шортах? Была бы я лет на двадцать моложе – другое дело! Хотя про шорты у меня есть интересная история…

Это было очень давно. Как давно? Чтоб я помнила, как давно это было! Знаешь, память подводить стала… Что было пятьдесят лет назад – помню, как будто это было вчера. А что было вчера – не помню, как будто прошло пятьдесят лет…

Так вот, Яшенька, поселился у нас один предприниматель, и звали его Моня Шнур. Ты помнишь его, Яша? Помнишь! Сначала он со всеми нами перезнакомился, потом подружился, а потом стал чудить. Он всё время предпринимал попытки разбогатеть, но у него ничего не получалось. Он снял квартиру у Мани и Зямы. Милочка съехала, Ицик пропал, им стало скучно, и они сдали квартиру приличному с виду молодому человеку. Как ты мог подумать, Яша! Маня всегда хранила Зяме верность, даже когда его не стало. Она всегда была порядочной женщиной!

И вот именно тогда в Одессе объявили первый конкурс красоты. Все газеты пестрели девушками приятной наружности, и людям было интересно, кто станет первой красавицей нашего города.

Моня Шнур был приветлив и мил, как все проходимцы. Нет, Яшенька, тогда мы не знали, что он проходимец. Он быстро подружился со всеми женщинами, делая комплименты на каждом шагу:

«Симочка, душа моя, вы помолодели с этой стрижкой лет на десять, чтоб я так жил!»

«Берта Соломоновна, где вы взяли вашу шляпку стиля мадам Коко? Это так современно! Вам так идёт!»

«Эвочка, вы сияете, словно медный таз! Словно солнце взошло этим вечером над Одессой!»

Через нас он как-то подобрался к нашим мужчинам и стал прямо-таки всеобщим любимцем! Одевался он исключительно во всё импортное, и это было в век полнейшего дефицита! Правда, Одесса наша – город портовый, и в нём всегда было чем поживиться таким прыщалыгам.

Однажды Моня Шнур устроил общее собрание нашего дворика. Когда мы собрались, Моня улыбнулся самой ослепительной своей улыбкой и сказал, что нам тоже нужно принять участие в этом событии, а не то мы можем оказаться на задворках истории.

– В каком событии, Моня? – спросила его я.

– Берта Соломоновна, в конкурсе красоты, моя дорогая!

– Как вы это видите, Моня? – поинтересовалась Эсфирь Самуиловна, мама Беллы Николаевны.

И тогда он сказал, что мы у себя во дворе тоже можем устроить такой конкурс, но что в это надо будет вложить небольшие деньги.

– Какие деньги, Моня? – переспросил его Илья Моисеевич.

– Не переживайте, господин проктолог! Это вам не будет дорого стоить. Но если ваша жена, мадам Марина, выиграет этот конкурс, вы таки сможете на этом деле заработать! У приличных людей это называется «призовой фонд».

– А что, будут-таки призы? – спросил твой папа.

– Дядя Миша, чтоб я так жил! И если Берта Соломоновна станет победительницей этого конкурса, её ждёт большой сюрприз!

– Какие призы, Моня, когда на прилавках ничего нет? – спросил Боря.

– Боря, для кого-то нет, а для Мони Шнура всё есть! Для этого и будет создан призовой фонд.

– Простите мне моё любопытство, – встряла в разговор Беллочка Кисельман, что танцевала в ночной рубашке и имела за это какой-то патент. – До какого возраста можно участвовать и что для этого нужно?

– Белла Николаевна, всему своё время. Давайте поговорим за взносы.

– Моня, я, конечно, не возражаю, чтобы этот конкурс прошёл в нашем «сквозняке», но у меня есть вопросы, и я хотел бы их задать, прежде чем мы поговорим за взносы, – сказал Лёва Штейман.

– Давайте уже свои вопросы и быстро перейдём к главной теме нашего собрания.

– Это будет конкурс внутренней или внешней красоты? – спросил Лёва Штейман.

– Во-первых, это будет конкурс женской красоты, Лев Давидович, – сказал Моня. – Что вас ещё интересует?

– Я –