снегоходах. По всем правилам травили людей в ледяной пустыне – расстреливали их с геликоптеров с воздуха, загоняли насмерть, топили в болотах… Но кое-кто из беглецов в итоге уходил от погони, добирался до цивилизации. Таким позволяли в итоге уйти, еще и гордились: мы даем падшим шанс!

– Какая мерзость! – передернула плечами Варя.

– Организатором и вдохновителем тех охот выступал господин-товарищ Козлов. Он же постоянно участвовал в первых рядах «загонщиков»… В нашем досье есть и другие его мерзости, неохота обо всем распространяться. Однако Козлов все это время столь богат и влиятелен был, что к нему не подобраться. А с тех пор он еще и вырос. И он ведь не остановится. Для него, как для главного изверга, врага рода человеческого, основная цель – нас из-ничтожить. Всех людей, все человечество. Тогда, двадцать лет назад, он только примерялся. Полагал, что сможет вызвать апокалипсис тем, что талантливые люди – как ты, Алеша – станут конец света описывать. Не удалось, да и мы в комиссии его спугнули. А теперь он действует просто и прямолинейно. Через него на нашу Родину ползет мгла, мерзость, хтонь! Вы разве не видите, насколько подлости в последнее время больше вокруг стало? Мы с Олечкой, женой моей, после ремонта решили квартирку эту сдать: пусть хоть какая-то копейка капает. И отдали в аренду знакомому, даже родственнику, седьмая вода на киселе. Брали с него немного, только он совсем перестал платить. Олечка моя приехала из Москвы разбираться. Он ей так нагло и заявляет: а вы, говорит, налоги с этих поступлений платите? А не то я и в налоговую полицию настучать могу!.. Слава богу, – полковник нервно хохотнул, – налоги мы с этих сверхдоходов платили, и Олечка с чистым сердцем погнала шантажиста. Казалось бы, мелкая и никак напрямую не связанная с господином Козловым деталь. Но вписывается в русло его устремлений: все самое низменное и гадкое пробудить в людях – прежде всего в русских, в россиянах. А насколько увеличилось в стране количество преступлений! Тех же мелких и крупных краж… Разбиваются самолеты, горят леса – таких пожаров больше десяти лет не было, чтобы в Москве гарь чувствовалась. А почему вдруг метеорит попадает в космический корабль – именно в наш, российский? Больше шестидесяти лет летают на орбите Земли аппараты – а микрометеорит чувствительно повредил корабль именно сейчас, и именно наше устройство. Доказательств нет, ни в какой суд не пойдешь, засмеют, но я больше чем уверен: все это Козлова козни. А его конечная цель – всеобщая война. Уничтожение мира и всего живого. И вот тогда он, сатана, Люцифер, падший ангел, воспарит и сочтет свою великую миссию выполненной.

– Что же вы предлагаете, Сергей Александрович? – тихо проговорил Данилов.

– Уничтожить его. Пока он не уничтожил всех нас.

– Вы хотите, чтобы мы это сделали втроем? – вопросила Варя.

– Нам нужны помощники, и мы их найдем. Но об этом поговорим, когда и если вы согласитесь.

– Как вы хотите с Козловым справиться?

– Методом индивидуального террора. Если мы втроем в прошлом сумели взорвать трех членов президиума ЦК КПСС – Хрущева, Брежнева, Суслова – и одного ни в чем не повинного вице-президента Соединенных Штатов, то почему бы нам бизнюка, пусть и крупного, не грохнуть?

– К тем четверым из прошлого можно по-разному относиться, только никто из них на звание Люцифера не тянул.

– Зато Козлов не официально охраняемое лицо. Он платит частному охранному агентству, оно его и окормляет… Но дело, которое я вам предлагаю, конечно, расстрельное. Если нас возьмут, по статье о терроризме закатают лет на двадцать, а то и на пожизненное. Поэтому я вас, друзья мои, ни уговаривать не буду, ни давить на вас. Давайте вы хорошенько обдумаете мое предложение – только обсуждать между собой станете с соблюдением тех мер предосторожности, о которых я тебя, Алексей, просил. А завтра мы с вами встретимся в Москве, и вы мне скажете, да или нет.

Алексей и Варвара переглянулись.

– Пойду еще чайник поставлю, совсем остыл. А пирожные вы зря не попробовали. Давайте-ка ешьте, здесь «Буше», «Шу» и эклеры, я сегодня с утра на Невском купил.

…Они распрощались с Петренко и договорились встретиться назавтра в Москве – ровно в полдень на «их» с Варей месте в Кусковском парке.

Кононова с Даниловым вышли на Лиговку.

– Давай пройдемся напоследок по Невскому, – предложила девушка.

– Давай.

– Ты что-то бледный.

– Не очень легко держать над нами «крышу» во время разговоров, чтоб не засекли дьявольские силы. Предосторожность не лишняя, Петренко не перестраховывается.

– Но теперь-то ты эту крышу над нами снял?

– Да. Поэтому давай не разглагольствовать по делу.

– Давай. Оставим до завтрашнего полудня.

По шумной привокзальной Лиговке они дошли до Лиговского переулка, свернули налево.

Пушкин грустно стоял в садике на Пушкинской улице, апеллируя к одному из балконов, – по древней легенде, именно там старилась одна из его многочисленных возлюбленных, чуть ли не сама госпожа Керн.

Миновали чебуречную на углу Пушкинской и Невского.

– Главное нам сейчас, – полуюмористически промолвил Алексей, – не есть нигде шаурмы и чебуреков.

– Ты настолько всерьез воспринял предупреждение Петренко? Думаешь, вчерашняя «десятка» на трассе была не случайной?

– Не то чтобы Козлов особым образом это подстраивал. Но он мог почувствовать наш интерес к нему. И ретранслировал свою озабоченность армаде мелких бесов, он ведь их король и предводитель.

– Значит, ты веришь всему?

– Боюсь, моя милая, да.

Невский – прямой, соразмерный и шумный – привычно поразил их воображение. В желтом свете подступающей осени он был виден насквозь, до Адмиралтейства.

Варя на минуту остановилась, привлеченная витриной в дамском магазине. Приблизилась, чтобы получше рассмотреть.

– Не надо, – вдруг сдавленно проговорил Данилов и чуть не силой за руку оттащил ее.

Девушка удивленно обернулось: сроду за ним не водилось подобного обращения! Но не успела сделать пары шагов в сторону, как на то место, где она только что стояла, с грохотом упал громадный кусок карниза. Кирпичи в штукатурке разлетелись по асфальту. Прохожие с воплями отпрянули.

– Пошли отсюда скорее! – воскликнул Данилов. И пока они быстрым шагом двигались по Невскому до перекрестка с Марата, успокаивающим тоном втолковывал Варе: – Питер – город старенький, программа реставрации фасадов далеко не до всех домов добралась. Чуть не каждую неделю случаются обрушения, бывают и смертельные случаи. Поэтому лучше идти по тому краю тротуара, что ближе к дороге.

– Ага, а тут машина на панель вылетит, насмерть собьет.

Они не стали обсуждать: чуть не на голову упавший кирпич – это случайность? Или та борьба, что начали против них бесплотные дьявольские силы? Быстрым шагом дошли по Марата до гостиницы, собрали вещи. Захватили и букет хризантем, купленный Даниловым близ Кузнечного рынка, завернули его во влажные газеты.

Выписались, и им, ми-ми-ми, дали на рецепции провиант в дорогу: пакет маленьких пирожков и банку квашеной капусты.

Со всеми предосторожностями выехали по Марата на Обводный, а спустя полчаса вырулили с Благодатной на платный скоростной диаметр. Еще через двадцать минут понеслись по М11 в сторону столицы.

Оба были сосредоточенны. «Не хватало нам здесь, на скорости сто пятьдесят, – думал Данилов (он был за рулем), – пробитого колеса или фуры с заснувшим водителем!»

Но в тот день бесплотные зловредные силы больше не тронули их. На 442-м километре они заправили машину и подзаправили сами себя. А в семь вечера въезжали во двор их московского дома на Краснопролетарской улице.

Гостиничные пирожки пригодились вечером на ужин. Варя разогрела их в микроволновке. Вдобавок у Данилова оказалась припасена бутылка австрийского рислинга. Пироги и квашеная капуста не очень с ним рифмовались, но, как говорится, чем богаты, тем и рады.

После дороги и под воздействием вина заснули рано, но среди ночи Данилов пробудился. Бродил в одиночестве по огромной квартире Вариного отца. Думал. Значит, покойный несостоявшийся тесть, великий ученый Игорь Павлович Кононов, создал монстра, который для начала убил его самого. Потом искалечил жизнь его дочери Вари. А теперь ведет дело к тому, чтобы уничтожить весь человеческий род.

Данилов пил воду, смотрел с шестого этажа на темный район, прорезаемый бессонными фонарями. Потом, чтобы не мешать любимой, улегся на диване в гостиной, накрылся пледиком. Наконец уснул.

И был ему сон. Приснился Питер, откуда они только что вернулись, – но то место, где в этот раз не побывали. Итак,