— Где? Где эта сука со шрамом? — рычал Бодрый и, схватив администратора за отвороты клубного пиджака, тряс так, что голова испуганного мужчины безвольно болталась, как у китайского болванчика. — Говори! Говори, или я тебе сейчас тоже пасть порву!

— Н-е-ет! Нет у нас никакой девушки со шрамом, — испуганно блеял администратор, неимоверным усилием пытаясь зафиксировать голову в нормальном положении.

Срочно обыскали весь ресторан, но никакой официантки со шрамом на щеке не обнаружили, зато в подсобке нашли в беспамятстве раздетую до нижнего белья и без парика молодую кореянку, недавно принятую в ресторан в качестве специалиста по проведению чайной церемонии. Её кимоно и парик нашли в женском туалете. Бодрый посмотрел на узоры в виде цветов лотоса, и припомнил, что точно в таком же кимоно официантка со шрамом приносила им в номер саке.

Потом был приезд милицейского наряда, который вызвал экспертно-криминалистическую группу, потом нагрянули прокурорские работники и даже кинолог с собакой. Собака след не взяла, так как кимоно было обработано каким-то пахучим составом, от которого у ищейки пропадал нюх.

Бодрого допрашивали дважды: сначала милицейский опер, потом прокурорский следователь. Бодрый строго держался первоначальной версии: дескать, погибшего знаю около месяца, так как проживал с ним в одном общежитии, сегодня в ресторан пришли отметить удачную «халтуру», кто и за что убил Кима Викторовича Цоя, ему неведомо.

Специалиста по чайной церемонии допросить не удалось, так как её в бессознательном состоянии увезли в больницу.

За несколько часов работы следственно-оперативная группа ничего существенного «не нарыла». Композиционный портрет предполагаемой убийцы воссоздать не удалось, так как на момент совершения преступления она была в гриме и парике, отпечатков её пальцев также не обнаружили. Даже принесённая ею бутылочка саке оказалась «чистой». Бодрого отпустили, но попросили в ближайший месяц город не покидать.

— Да куда я денусь! — горячо заверял он следователя, заведомо зная, что вылетит на Сахалин первым же рейсом.

Первое, что он сделал, выйдя из ресторана — позвонил по номеру, который Орех ещё при жизни передал ему для экстренной связи. В телефонной трубке неожиданно прорезался чистый, без единой помехи, мужской голос.

— Слушаю Вас внимательно! — произнёс невидимый собеседник.

— Я должен сообщить Вам, что один из близнецов внезапно заболел и умер, — произнёс Бодрый кодовую фразу.

— Соболезную! — ответил голос, и на том конце повесили трубку.

Бодрый с удивлением посмотрел на телефон. Вопросов было много, отвечать на них было некому. Он остался один среди чужого, и, как ему не без оснований казалось, враждебного города.

— Надо лететь на Сахалин! — мысленно решил агент-одиночка. — Орех перед смертью успел сказать, что нас перебрасывают на Сахалин, значит, мне туда дорога!

Он не стал возвращаться в свою комнатушку в детском комбинате: паспорт, деньги и остальные документы были при нём, оружие и спецтехника давно находились в тайнике, а больше его ничто не интересовало. Прямо из ресторана он поехал в аэропорт, где взял билет на первый же рейс.

На Сахалин он улетел глубокой ночью. Уставший от выпавших на его долю за последние сутки испытаний, Бодрый уснул в кресле сразу после взлёта, и проспал до посадки.

При заходе на посадку самолёт сильно трясло, а за иллюминатором мелькала какая-то серая муть. Пассажиры грешили на непогоду, но причиной встряски были не только погодные условия. Остров, словно старый каторжанин, завернувшись в серую пелену тумана, со зловещей улыбкой принимал в неласковые объятия новых поселенцев.

Смерть резидента — всегда событие, смерть резидента во время проведения операции — событие крайне нежелательное, можно сказать, ЧП. Поэтому о смерти резидента, обосновавшегося в одном из крупных городов Дальнего Востока и курирующего проведение операции «Горностай», Директору ЗГС доложили незамедлительно. Утром Директор вызвал заместителя по кадрам и молча передал ему папку с расшифрованным сообщением о смерти сотрудника. Кадровик быстро пробежал глазами сообщение и захлопнул папку.

— Что скажешь? — спросил Директор, глядя в бесстрастное лицо зама.

— Жаль! — коротко ответил кадровик, и ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Это всё? — удивился Директор, зная, что зама и умершего сотрудника связывали давние дружеские отношения.

— Прикажите подобрать кандидатов на замещение? — холодно поинтересовался зам.

— Подбирайте! — ответил Директор, и, казалось, утратил к посетителю интерес, углубившись в чтение очередного документа. Заместитель молча кивнул и вышел.

Директор не знал, что о смерти друга кадровик узнал накануне вечером, и у него была долгая бессонная ночь. Ночь, когда воспоминания, словно непрошеные посетители, толпятся в прихожей твоего сознания и поочерёдно терзают твою память и душу, когда из глубины души вместе с осознанием невосполнимости потери приходит и боль утраты. И эту боль не заглушишь ни водкой, ни корвалолом, ни едким «Беломором».

К утру, когда в лёгких вместо воздуха плавал табачный дым, а сознание, несмотря на выпитый в течение ночи литр «Столичной», оставалась ясным, кадровик встал из-за стола, как-то по-собачьи встряхнулся всем телом и направился в душ. В душе, стоя под струями горячей воды, он наконец-то смог заплакать. Слёзы смешивались с потоками воды и падали на кафельный пол, чтобы навсегда исчезнуть в сточной трубе. О том, что железный зам способен на простую человеческую слабость, не подозревал никто.

Мужчины не плачут, даже когда им очень больно, поэтому вы никогда не увидите их слёз, а если вдруг и увидите, то знайте — это просто вода!

Из душа он вышел таким, каким его знали прежде: волевым, собранным, не ведающим сомнений педантом. К исходу дня он подобрал и представил на утверждение Директору личные дела трёх кандидатов. К каждому делу прилагалась короткая справка.

Директор внимательно ознакомился со всеми тремя папками, и вернулся к папке, где находилось личное дело кандидата под номером один.

— Как у него со здоровьем? — поинтересовался он у зама.

— Восстановился. К выполнению обязанностей может приступить в любой момент, — сухо ответил заместитель.

— В таком случае срочно введите его в курс дела, ознакомьте со всеми документами по операции «Горностай», и направьте на место дислокации прежнего резидента, — подытожил Директор и передал кадровику папку с личным делом.

— Да будет так! — ответил заместитель и, собрав со стола остальные дела, тихо покинул кабинет.

После ухода заместителя по кадрам Директор вызвал к себе заместителя по оперативной работе.

— Информацию по Сахалину «слили»? — сухо поинтересовался у него Директор.