Монтроуз какое-то время молчит. Он знает, что я права. Я знаю, что он знает меня. Мне немного больно от того, что он заговорил о моем прошлом в таком духе, будто я стала бы скрывать правду об ужасном преступлении.

– Да, – говорит он, – я знаю. Но я не единственный, кто будет сомневаться, действительно ли ты выкладываешься по полной.

– Шериф тоже меня знает.

Монтроуз пожимает плечами:

– Все любят посплетничать. А некоторые принимают сплетни за чистую монету.

– Я с этим разберусь, если будет нужно, – говорю я. – Ладно?

– Хорошо, – говорит он. – Но сначала нам нужно разобраться кое с чем еще.

– С чем же?

– Провести нормальный допрос Адама Уорнера. Лучше всего сегодня. Позвонишь ему или лучше я?

– Я позвоню, – говорю я. – Без проблем. Что-то еще?

Не дав ему возможности ответить, я вынимаю папку с делом:

– Пора за работу.

* * *

– Лаборатория запаздывает с анализами, – говорю я. – Доктор Кольер думает, что придется подождать. Убийство в округе Мейсон для них не самая срочная работа.

– Зря, – говорит Монтроуз.

Пока мы обсуждаем список дел, я чувствую, как атмосфера в кабинете постепенно светлеет. Напряжение исчезает. Мы сосредоточились на том, что действительно нам поможет.

– Давай посмотрим, – говорю я, проводя пальцем по спешно накарябанным заметкам. – О, точно, у меня остался пропущенный вызов. Даже несколько. И все от Линды Ландан.

Монтроуз кривится.

– Не надо, – говорит он.

– Не волнуйся. Я направлю ее в отдел по связям с общественностью, пусть они разбираются. Само собой, – добавляю я, – давать интервью еще рано.

Для меня это стало важным уроком. В ходе расследования убийства Кэти Райнхарт я слишком рано дала интервью. Это оказалось большой ошибкой. Я заявила, что мы наверняка раскроем преступление. Зря. Нельзя обещать то, чего не сможешь выполнить. Папка с материалами по делу до сих пор лежит на комоде у меня за спиной. Она будет оставаться там, пока я не добьюсь правосудия. Я вижу ее каждое утро, когда вешаю куртку или убираю сумочку.

В нашем участке работает не так много народу. Округ Мейсон огромен, и его небольшое население разбросано по самой живописной северо-западной местности, какую только можно представить. Пейзажи как на открытках. Над важными делами мы с Монтроузом стараемся работать вместе. Но мы распределяем отдельные задачи между собой. Сейчас он займется Джимом Койлом, нашим главным подозреваемым, а мне предстоит позвонить Адаму и Фрэнку Флинну, бичу моей жизни. Мне так не хочется звонить Адаму, что я решаю начать с его тестя.

– Я рассчитывал, что вы перезвоните раньше, – рявкает он, едва подняв трубку. – С местными защитниками правопорядка явно что-то не так, раз они забывают о семьях погибших.

– Здравствуйте, мистер Флинн.

Он пытается меня разозлить, но я не обращаю на это внимания.

– Вы хотели о чем-то со мной поговорить? – спрашиваю я, занося ручку над бумагой.

– Он стирает Софи из своей жизни, – говорит Фрэнк. – Избавляется от всего, что было для нее важно.

Я не понимаю:

– Мне нужны подробности. Пожалуйста, помедленнее.

– Еще чего, – говорит он. – если я замедлюсь, вы с вашим бесполезным напарником провалите это дело так же, как провалили убийство Кэти Райнхарт.

– Что вы подразумеваете под «стирает Софи из своей жизни»?

– Ее вещи, – говорит он, почти выплевывая. – Он вынес из дома все, что представляло для нее ценность. Мы видели это своими глазами. Он вернул нам фотографии и прочие памятные безделушки. По-настоящему ранил этим Хелен. Я серьезно. Ему будто не терпелось избавиться от ее имущества, так же как он избавился от самой Софи.

– Может, напоминания причиняют ему боль.

Не стоило этого говорить.

– Знаете, что причинило боль мне? – горько отвечает Фрэнк. – Вид моей дочери в морге.

Да, это была ужасная ситуация. И отец Софи умудрился сделать ее еще хуже.

– Простите, – говорю я. – Я понимаю, что все это очень тяжело.

Фрэнк делает глубокий вдох. Готовится к тираде. Мне его не переубедить.

– Знаете, что еще причиняет мне боль? – кричит он в трубку. – Осознание, что ублюдок, который приходил к нам в гости на Рождество, убил мою малышку. Вот что причиняет мне боль. Я думаю, потеря Софи убьет Хелен. И тогда у вас появится еще одна жертва.

– У нас есть свидетель, сэр, – напоминаю я. – Он видел Адама в лодке вместе с вашей внучкой.

Фрэнка это не волнует.

– Ваш свидетель – старый пердун, – рычит он. – Видел я его по телевизору. Очки толщиной с банки из-под колы.

Я не перебиваю его. У Акселя Беккера хватает проблем, но зрение не входит в их число. Несмотря на очки.

– Почему вы меня не слушаете? – спрашивает Фрэнк.

Слушать – это половина моей работы.

– Я внимательно вас слушаю, – заверяю я. – Честное слово.

– Он паршивый человек. Но очень много о себе мнит. Наверняка нанял кого-то. Адам вечно бахвалится, что подчиненные выполняют за него всю работу.

– Я проверю, – говорю я, пытаясь завершить неприятный разговор.

– Очень на это надеюсь, – говорит Фрэнк, наконец-то переводя дыхание. – Очень надеюсь.

На первый взгляд рассказ Фрэнка и впрямь звучит тревожно. Весьма тревожно. Но я знаю, что горе и стресс вызывают в людях самые разные, порой необъяснимые реакции. Когда я вернулась домой в тот день, мама подстригла мне волосы почти под корень, потому что ей казалось, что именно они привлекли Альберта Ходжа. Следующие два года я ходила со стрижкой под мальчика. Даже после того, как я оправилась, мама навсегда застряла в фазе «что могло бы быть». Трагедия высосала все соки из женщины, которая до того момента жила полной жизнью. Всю радость. Всю любовь. Словно раковая опухоль.

* * *

Еще до полудня приходит сообщение от доктора Кольер, которое подтверждает то, что я уже знаю, и добавляет кое-что новое. Софи избили до смерти тупым предметом. Она погибла в субботу. Время, проведенное в холодной воде, не позволяет определить точнее. В ее вагине нашли ДНК убийцы. Но, насколько известно патологоанатому, образец еще не успели проанализировать.

В лаборатории очередь, напоминает Кольер в сообщении. Но, думаю, через пару дней вы получите результаты.

А вот результаты токсикологии оказались готовы. В крови Софи не обнаружили никаких наркотических веществ, зато нашли большую дозу дифенгидрамина, известного так же как димедрол.

Я записываю дозировку.

Адам упоминал, что Софи простудилась, так что в димедроле нет ничего удивительного. Результаты токсикологии подтверждают его рассказ. А вот кое-что другое не сходится.