– Шеф, – говорю я, – слушай, мне ужасно жаль. Я плохо себя чувствую. Как будто отравился чем-то. Может, устрицами. Не знаю. Внезапно накатило. Мне надо уйти.

– Это странно, Коннор, – говорит Линнетт с подозрением. – Отравления обычно случаются довольно быстро. Когда ты ел устрицы?

– Вчера, – говорю я.

С меня ручьем стекает пот. Рубашка под мышками пропиталась насквозь. Я выгляжу кошмарно. Совершенно кошмарно. Не важно, когда я ел этих устриц. Достаточно посмотреть на меня, чтобы понять – мне действительно плохо. Кажется, меня вот-вот вырвет. Мне нужно уйти. Мика видит все это. Он протягивает руку, чтобы похлопать меня по плечу, но останавливается. Может, он думает, что у меня грипп. Он явно умнее Линнетт.

– Чувак, – говорит он, – поезжай домой. Отдохни. Скажешь, когда тебе полегчает.

– Извини, шеф, – говорю я, подходя к вешалке, чтобы забрать свою куртку.

– Все в порядке, – отвечает Мика. – Мы справимся.

На выходе я слышу, как он говорит Линнетт что-то про то, что случилось в Лилливаапе. Уверен, она в восторге. Она любит драму, и способна создать ее, где угодно.

– Ох, может быть, на него внезапно накатили воспоминания, – говорит она, наклонившись поближе к Мике.

Она всерьез думает, что я ее не слышу? Или ей просто все равно? Когда она наклоняется, разрез ее платья раскрывается, словно бутон, обнажая ее бедро еще дальше. Она любит драму, а наш босс любит красивые ноги. Идеальная пара.

– Нет, – говорит ей Мика. Я киваю им на прощание. – Коннора и Кристен там даже не было, когда все случилось. Они то ли гуляли, то ли еще что. Все пропустили, как обычно.

* * *

Я жду автобуса в окружении обычной вечерней суеты. Меня слегка потряхивает от прохлады. Я хочу поскорее вернуться домой. Дюжина людей вокруг наверняка думает то же самое, но совсем по другим причинам. Провести время с близкими. Покормить кошку. Заняться чем-нибудь. Я один ничего не понимаю. Я пишу Кристен сообщение – говорю, что мне стало нехорошо и я ушел домой. Она не отвечает. Это не страшно. Я все равно не знаю, что еще сказать – что я жалею о чем-то, чего не делал? Кажется, не делал.

Боже, пожалуйста, помоги мне.

Я больше ни о чем не буду тебя просить.

Не ради себя.

Адам ждет в приемной, и к горлу у меня подкатывает тошнота. Наверное, от нервов. Если я скажу об этом Монтроузу, он пойдет прямиком к шерифу и добьется, чтобы меня отстранили от дела. Не думаю, что мне удастся отстоять свое положение. Я бросаю взгляд на сливовое дерево за окном. Оно напоминает мне о ветвях, под которыми меня нашел Адам.

– Готова? – спрашивает Монтроуз, приближаясь ко мне с кружкой и блокнотом в руках.

– Ага, – говорю я, хотя сама толком в этом не уверена.

– Уверена, что справишься, Ли?

– Хватит спрашивать меня об этом. Я бы сказала, если сомневалась, Монтроуз. Ты это знаешь.

– Твой старый приятель мне не по душе, – говорит он. – Хотя Койл вызывает больше подозрений. Как бы то ни было, это будет веселый разговор. И необходимый.

Он улыбается и кивает. Затем идет в помещение для допросов, а я направляюсь в приемную.

При виде меня Адам улыбается и встает. Он одет в джинсы за две сотни баксов и идеально выглаженную рубашку. Я не могу понять, какого она цвета – то ли белого, то ли бледно-бледно-голубого.

– Привет, Ли, – говорит он, откладывая в сторону «Шелтонский журнал округа Мейсон».

– Выпуск про старые дома, – говорю я, глядя на обложку.

– Да, – отзывается он, – я просто хотел посмотреть, нет ли там знакомых имен.

Он идет за мной.

– И как? – спрашиваю я, оглядываясь на него.

Он качает головой:

– Немного. От силы пара. Шелтон сильно изменился.

– Не так сильно, как может показаться, – говорю я.

Разговор меня успокаивает. И Адама, кажется, тоже. Это хорошо. Он слегка напрягается, увидев Монтроуза.

– Привет, Адам, – говорит тот.

– Детектив. – Адам переводит взгляд на меня. – Я думал, что буду говорить с тобой.

– Это не просто разговор, – говорит Монтроуз. – Мы расследуем убийство вашей жены.

Адам слегка розовеет.

– Я знаю, детектив. Просто не ожидал увидеть вас обоих, – он снова смотрит на меня. – Могла бы предупредить, Ли.

– Извини, – говорю я. – Это стандартная процедура. Нас здесь немного, но по возможности в допросной находятся два детектива. Все будет в порядке. Присядь, хорошо?

Адам садится напротив нас. Я замечаю, что под мышками у него успели проступить небольшие пятна пота. Он нервничает. Это нормально. Я бы тоже нервничала, если бы меня привели на допрос из-за убийства близкого человека. Не потому, что я виновата, а потому, что это тяжелая ситуация.

– Нам нужно будет записать разговор, Адам, – говорит Монтроуз. – Опять-таки, стандартная процедура.

Адам по-прежнему смотрит на меня:

– Мне позвонить адвокату, Ли?

Монтроуз отвечает незамедлительно:

– Вы думаете, вам нужен адвокат?

– Ты не подозреваемый, – говорю я – таково мое мнение.

Монтроуз со мной не согласен. Он еще не вычеркнул Адама из списка. Я надеюсь, что сегодняшний разговор объяснит накопившиеся неувязки.

Адам немного расслабляется. Монтроуз включает диктофон.

– Итак, – начинаю я, – нам нужно прояснить несколько моментов, Адам. Возможно, эти детали покажутся тебе неважными или же ты успел их забыть, но попытайся вспомнить. Хорошо?

Я понимаю, что нечаянно подсказала Адаму, как уйти от ответа, – сослаться на забывчивость. Монтроуз непременно отчитает меня за это, если он обратил внимание.

– Мы изучали свидетельские показания, – продолжаю я.

– Да, – подключается к разговору Монтроуз. – Мы опросили всех, кого смогли, и некоторые показания противоречат тому, что рассказали нам вы.

– Вот как? – Адам моргает. – Это странно. Я был немного не в себе, когда мы говорили, но постарался описать все как можно точнее.

– Давай начнем с мистера Беккера, который вызвал полицию, – говорю я.

– С ним что-то не так?

– По его словам, ты сказал, что твой телефон не ловил сигнал.

– Да. Так и есть.

Монтроуз наклоняется чуть ближе.

– Тогда каким образом вы смогли позвонить родителям Софи?

– Связь прерывалась, – говорит Адам. – Иногда мой телефон ловил сигнал, иногда нет. В тот момент поймал.

– Хорошо, – говорю я. – Можешь описать, во что была одета Софи, когда ты видел ее в последний раз?