Я поднимаю трубку стационарного телефона и звоню доктору Кольер.

– Здравствуйте, детектив, – отвечает она.

– Доктор, спасибо за сообщение. ДНК еще не опознали?

На заднем плане играет музыка. Веселая. Что-то из раннего творчества Кэти Перри, кажется.

– Еще нет, – отвечает Кольер.

– В вашем отчете сказано, что ее желудок был практически пуст.

Кольер убавляет громкость музыки.

– Да, так и есть, – говорит она. – Позвольте, я проверю. Одну секунду.

Вскоре она возвращается к телефону:

– Все верно. Пусто. Ничего, кроме нескольких семян кунжута. Все чисто.

– Когда она ела в последний раз? – спрашиваю я. – Вы можете определить?

– Сложно сказать. Девушки в Сиэтле вечно сидят на каких-то диетах. Я бы предположила, что она не ела по меньшей мере двенадцать часов. И не пила. Она была слегка обезвожена.

– Она не ела сэндвич? – спрашиваю я, вспоминая слова Терезы о том, что она нашла в холодильнике. – Вечером накануне похищения?

– Да, я так и сказала. Она ничего не ела.

Я благодарю доктора, и мы заканчиваем разговор, после чего мне с трудом удается побороть искушение уронить голову на стол.

Софи не ужинала вечером перед убийством, хотя купила продукты в Худспорте.

Адам говорил, что они поужинали, выпили вина и посмотрели фильм. На следующее утро только Адам и Обри ели вафли на завтрак.

Я пытаюсь придумать правдоподобное объяснение. Может быть, у Софи из-за простуды пропал аппетит? И сама не знаю, зачем это делаю.

Я детектив. Мне нужно задать этот вопрос единственному человеку, который сможет дать ответ. И мне нужно сделать это как можно скорее.

Директор бюро похоронных услуг пребывает в растерянности. В замешательстве. Кажется, замешательство – стандартное выражение лица для этого низенького, пухлого человечка. Запах кофе вырывается у него изо рта, как пар из гейзера.

– Родители вашей жены хотели зайти и выбрать гроб, – говорит он. – Чтобы помочь вам с непредвиденными расходами.

– При кремации гроб не требуется, – отвечаю я. – Разве не так?

Я прекрасно знаю ответ. И я знаю, чего добивается мой бывший тесть. Еще я знаю, что Джеймс Дикон пытается вытрясти из меня как можно больше денег.

Я ничего не имею против гробов. Не вижу смысла настаивать на кремации. Многие мои коллеги твердят, что кремация намного лучше обычного захоронения: дескать она не вредит окружающей среде. Как типично для Сиэтла! На самом деле кремация попросту дешевле. Стремление сэкономить тоже типично для Сиэтла, хотя мои приятели из других штатов ни за что в это не поверят. Они думают, что мы купаемся в деньгах и живем в домах стоимостью в миллион долларов. Отчасти они правы. Недвижимость здесь действительно дорогая. В другом городе точно такой же дом стоил бы в десять раз меньше.

– Послушайте, – говорю я, – моя жена знала, чего она хочет после смерти. Я намерен исполнить ее волю.

– Она упомянула об этом в завещании?

Дикон Кофейное Дыхание вертит в руках рекламную брошюру. Он меня раздражает. У него потные руки и рубашка на размер больше. На его пиджаке – наверное, единственном его пиджаке – виднеются пятна: омлет и помидор. Должно быть, завтрак и обед.

– Нет, – говорю я, получая определенное наслаждение от спора с этим придурком. – Она моя жена. Она говорила об этом со мной. Родителям она ничего не сказала, потому что они назойливые идиоты, понимаете? Вы всерьез хотите вмешаться в наши семейные дрязги? Предупреждаю сразу: у вас не хватит времени, чтобы выслушать меня и закопать всех тех покойников за стеной.

Джеймс Дикон хлопает глазами и бормочет что-то про то, как ему жаль. Думаю, он просто злится, что ему не удалось втюхать мне дорогую бесполезную коробку.

– Что насчет склепа? – вдруг оживляется он. – Вы с дочерью сможете навещать покойную, вспоминать ее. Мы предлагаем широкий…

Я перебиваю его.

– Мы и так будем ее вспоминать. Я развею прах над Худ-Каналом, где она погибла. Она любила то место. А мрамор ненавидела. Когда мы ремонтировали кухню, она специально сказала прорабу, что не желает видеть там никакого мрамора.

– Понимаю, – говорит Дикон. – Может быть, вы захотите обсудить поминальную службу?

Нечего обсуждать – никакой поминальной службы не будет.

– Я еще думаю над этим, – говорю я. – Все произошло так быстро. Не знаю, что мне делать.

Я не хочу вести себя как последний козел. Но я зол на Софи. Я злюсь на нее по тысяче причин. О некоторых я не хочу думать. О других думаю невольно. Я не в настроении петь Софи дифирамбы. Горе – странная штука. Оно смешивается с другими чувствами, которые никуда не деваются после смерти человека.

– Обычно поминки устраивают в течение недели, – говорит Дикон со слабой надеждой.

– Я подумаю, – отвечаю я и поворачиваюсь к выходу.

– Не хотите взглянуть на некоторые наши предложения? – спрашивает он, разглаживая брошюру. – Может быть, вас что-то заинтересует, сэр?

Я кидаю на него взгляд. Сердитый взгляд:

– Нет, спасибо. Я хочу знать, когда вы ее кремируете?

Он выглядит удивленным. Кажется, для него это нетипично.

– Мы оставили тело в хранилище по настоянию мистера Флинна, – говорит он, – но, раз вы сообщили нам ее пожелания, прах будет готов уже завтра.

– Отлично, – говорю я. – Я пришлю вам свой адрес. Вы ведь можете доставить прах, верно?

– Чаще всего к нам кого-то посылают, – на лице Дикона вновь проступает растерянность.

– Чаще всего женщин не убивают и не выбрасывают в воду. Боже, вы все так усложняете. Невероятно.

– Прошу прощения, – говорит он. – Да, мы доставим вам прах миссис Уорнер.

Я коротко киваю в ответ. Он смотрит на меня с нескрываемым омерзением. Мне все равно. Пусть расскажет все Фрэнку Флинну. Я прямо-таки вижу, как стремительно краснеет его лысая голова. Бум. Как стоп-сигнал.

Это единственная мысль, радующая меня в эти беспросветные дни.

На выходе я встречаюсь взглядом с девушкой за приемной стойкой. Когда я приехал, здесь никого не было. Девушка очень привлекательна. На вид ей где-то двадцать три, может быть даже меньше. Интересно, почему она работает в таком жутком месте? Она похожа на Мэрилин из того старого сериала, «Семейка монстров» – обычная девушка в окружении уродов типа Джеймса Дикона. Я разглядываю ее. Большие карие глаза. Длинные вьющиеся темные волосы. При других обстоятельствах я бы тут же пригласил ее на свидание. Потом мог бы похвастаться перед друзьями, что подцепил красотку в похоронном бюро. Не важно, действительно ли она красива и хорош ли был секс; главное здесь – дерзкий поступок.