Он опускает глаза на стол, потом вновь смотрит на меня.

– Да, – говорит он. – На ней была белая пляжная накидка поверх купальника. Кажется, она собиралась позагорать или поплавать. Вода в том маленьком заливе хорошо прогревается.

– На ней было что-нибудь еще? – спрашиваю я.

– Шляпка от солнца. Софи купила ее прошлым летом в Санта-Барбаре.

– Давайте вернемся к описанию нападавшего, – говорит Монтроуз.

Адам пару секунд размышляет:

– Я не видел его лица, так что не смогу опознать его по фотографии. Все произошло так быстро, я мало что разглядел.

– Мы понимаем, – говорю я, хотя знаю, что к Монтроузу это не относится. – Можешь вспомнить еще что-нибудь про него? Цвет волос? Одежду?

– Он подошел к Софи сзади. Она закричала, и я взялся за весла. Я увидел, что это был мужчина. Крупнее нее.

– Хорошо. Понятно. Во что он был одет? На нем была шляпа? – спрашиваю я.

Адам смотрит наверх:

– Шляпы я не помню. На нем была красная куртка и штаны защитного цвета, кажется. Не уверен. Сложно вспомнить мелкие детали, когда происходит что-то подобное. Они стираются из памяти.

Это действительно сложно. Но я помню каждую мелочь. Я помню, во что был одет Альберт Ходж. Как он пах. Помню шрам от аппендицита. Помню его электронные часы фирмы Casio с белым циферблатом и черным ремешком. Помню фланелевую рубашку и джинсы Levi’s. От них пахло машинным маслом.

Мы переходим к еде, которую нашла в холодильнике Тереза Дибли. Ее показания противоречат тому, что рассказывал Адам.

– Ты говорил, что вы с Софи купили сэндвичи на ужин, – говорю я.

– Да, – отвечает он, – в магазине недалеко от коттеджей.

– И вы их съели?

– У Софи не было аппетита, – говорит Адам, – из-за простуды. Но мы поели. Немного.

Я не говорю, что желудок Софи оказался пуст.

Но Адам будто читает мои мысли. Может, я каким-то образом даю ему подсказку – я знаю, что он не стал бы причинять вред своей жене, что бы там ни думал мой напарник.

– Хотя, – говорит он, – сейчас мне кажется, что она все же не стала есть. Мы купили сэндвичи, и я разделил один из них с Обри.

Логично, думаю я. В холодильнике было два целых сэндвича и один полусъеденный.

– На следующее утро вы приготовили вафли, – говорит Монтроуз. – Но Софи не стала их есть. Верно?

Адам ерзает на стуле. Пот на его рубашке успел высохнуть. Адам спокоен. Расслаблен.

– Да. Она не любила завтракать. Предпочитала просто выпить кофе.

– Но в то утро она пила вино, – говорит Монтроуз. – Еще до одиннадцати.

– Мы приехали отдохнуть, – говорит Адам. – Она говорила, что вино можно пить в любое время. Иногда потягивала его весь день.

– Сэндвичи купили вы или Софи? – спрашивает Монтроуз.

– Софи, – отвечает Адам в некоторой растерянности. – Почему вас так интересуют сэндвичи?

– Не волнуйся, – говорю я. – Мы просто пытаемся выстроить временную шкалу.

– Думаете, кто-то начал следить за ней в супермаркете? – внезапно спрашивает Адам.

Монтроуз глядит на меня, затем на Адама.

– Нет. А вы?

– Не уверен, – говорит Адам. – Она упомянула, что продавец в мясном отделе на нее заглядывался, но для Софи в этом нет ничего необычного. На нее часто смотрели, и она всякий раз мне об этом рассказывала. Знаю, со стороны это кажется странным. Но она гордилась тем, что на нее обращают внимание. Я тоже этим гордился. Для нас это было нормально.

– Может быть, она испугалась того продавца или почувствовала себя неуютно? – спрашиваю я.

– Да нет, ничего такого, – говорит Адам. – Как я и сказал, ей льстило внимание. А тебе разве нет?

Я решаю проигнорировать это замечание. Оно прозвучало странно. Агрессивно и недобро. Это совсем не похоже на Адама. В допросной воцаряется тишина, и Адам говорит, что ему нужно отлучиться в туалет. Монтроуз объясняет ему, как пройти в мужскую уборную.

В писсуаре угнездился освежитель воздуха размером с тарелку для фрисби. Я делаю свои дела и пытаюсь понять, к чему приведет этот допрос. Кажется, детектив Монтроуз считает меня подозреваемым, а Ли пытается его притормозить. Она меня знает, а он – нет. Кому какая разница, что мы ели накануне? Когда копы приехали на пляж, я даже свой номер телефона не мог вспомнить. Я был в шоке. В самом настоящем шоке.

Я застегиваю ширинку и смываю.

Моя руки, я разглядываю себя в зеркале – вижу себя так же, как меня видят другие. Наверное. Я не топ-модель, но и не урод. Мне почти сорок – говорят, в этом возрасте мужчины находятся на пике энергии и сексапильности. Может, без очков было бы лучше. С другой стороны, без них я стану выглядеть старше. Мне это не нужно, если я надеюсь получить еще одно повышение.

Я проигрываю в памяти все, что сказал детективам в тот день и что рассказываю сейчас. Мне нет смысла менять показания – случилось то, что случилось, – но почему-то во мне просыпается желание угодить, и я пытаюсь заполнить малейшие пробелы, сделать историю более складной. Я уже делал так в «СкайАэро». Кэрри попросила меня составить отчет и слегка подправить цифры, чтобы работа выглядела успешнее. Мне несложно было солгать ради нее. Собственно, это даже не казалось мне ложью. Я просто немного ускорил события. Не люблю подолгу засиживаться над одним делом.

Судя по тому, как Ли на меня смотрит, я ей нравлюсь. Может быть, из-за того, что произошло на Тамарак-Лейн. А может, и нет. В детстве она была в меня влюблена, но я этого не замечал. Хотя она хорошенькая. Красивое тело. Мне нравятся ее рыжие волосы. Не цвета пожарного гидранта. Просто красивые. Она хорошо выглядит. Но я стараюсь об этом не думать. Софи мертва. Ее убили. Не знаю, почему я вдруг начал думать о других женщинах?

В туалет заглядывает Монтроуз.

– Вы закончили?

– Ага, – говорю я. – Мою руки.

Интересно, стал бы он стучать в дверцу кабинки, чтобы найти меня.

– Отлично, – говорит он. – Мы готовы продолжить.

Этот детектив, от которого пахнет табаком, напоминает мне моего первого босса. Тот обожал все контролировать. Вечно проверял, выполняем ли мы его поручения. А поручал он, помимо всего прочего, выполнять его работу. Детектива Монтроуза наверняка бесит, что в напарники ему дали менее опытную коллегу, да еще и женщину. Наверняка это выводит его из себя. Когда он смотрит в зеркало в своем обветшавшем доме, то наверняка осознает то же самое, что и другие мужчины в его возрасте.

Что он достиг предела своих возможностей.

Я иду к двери. Я хорошо выгляжу. Я справлюсь. Несмотря на все препятствия, несмотря на то что моя жизнь перевернулась с ног на голову, я полная противоположность Монтроузу и ему подобным. Для меня все только начинается.