и свёрнутые трубочкой губы. Красавчиком он точно не был. Мне он напоминал упыря, который вдруг решил попробовать себя в роли дворецкого и открывает дверь с важным видом.

— Я… я… — у того запрыгали губы, — Я — маг!

— А я кто? — я коснулся его плеча топорищем, — Неужели ты, грязь, подумал, что я воин⁈

Тот ещё больше округлил глазки, явно не проникнувшись моей забавной шуткой. А я постучал ему по плечу дубиной:

— Ну, давай, давай, спокойнее, выворачивай карманы…

Послушник аж поперхнулся.

— Ты… ты грабитель, что ли?

— Нет, — я покачал головой, — Проповедник на самом деле, собираю пожертвования. И пока делаю это мягко, как ты мог заметить… Но, если не нравится, могу и проповедь прочитать. Проникновенную.

Рядом с его ухом из топорища выглянули клыки шипящего Кутеня. Послушник отпрянул, разглядывая опасность, но я схватил его за грудки одной рукой, резко поднял и легонько приложил об стену.

— Ау!!!

Я тряхнул его так, что голова мотнулась, будто у куклы, а потом бухнул в воду.

И всё же, что-то в этом есть, когда ты такой громила… Даже очень хорошо, что меня заставили служить Свету. Иначе бы я таких дел наворотил.

Я снова опустил топорище к самому носу хлюпика. Вид клыков цербера, то появляющихся из древесины, то исчезающих, действовал на послушника завораживающе.

— Ничтожество, чтобы тебе было понятнее, что тебя ждёт, — я поскрёб подбородок, пытаясь подобрать слова, — Представь, что внутри меня две личности. Хороший, который Малуш, и плохой, который… кхм… Его имя ты узнаешь, если тебе не понравится метод хорошего Малуша, ясно?

Тот явно не понял, что я требовал быстрого ответа, и Кутень просто откусил ему кусок уха. Рот послушника уже открылся, чтобы завизжать, и пришлось схватить его за челюсть и снова приподнять над полом.

Тот замахал руками, пытаясь зацепиться за мой локоть, и захныкал, застучал ладошками «сдаюсь!» Снова он, словно мешок с дерьмом, плюхнулся в воду.

— Хорошего хочу… у-у-у… хорошего!

Я прислушался к звукам из темноты, откуда прибежали и лучевиец с послушником. Оттуда доносился какой-то фоновый шум, едва слышные голоса. У вельможи всё меньше охранников, и на его месте я бы готовился меня встречать.

Впрочем, если он всех посылает по одному, значит, мозгов у него не так много.

— Эй… — чуть не плача, послушник ткнул пальцем мне под ноги, показывая на лучевийца, — А он не захлебнётся?

Я даже не стал оборачиваться, хоть и услышал булькающие звуки. Видимо, тот пошевелился, и нахлебался воды. Мне же меньше проблем, да и до послушника как-то сразу дошло, что такая же участь может ждать и его.

* * *

— Сколько там ещё осталось? Кто? Что делают?

Это был стандартный вопрос. И ответ меня вполне удовлетворил.

У лучевийского вельможи, получалось, осталась всего пара воинов-охранников, «очень умелых и опасных».

Есть ещё один послушник из местной школы, настоящий, он дежурит у входа в…

— В смысле «настоящий»? — переспросил я, методично постукивая дубиной по плечу собеседника. Это его очень нервировало.

— Так есть ещё… у-у-у… двое. Они не послушники, они со старшим магом приплыли.

— С магом?

— Ну, вельможа этот… Они переоделись, как наши послушники. Они ему помогают Тьму открывать.

Я почувствовал волнение, но вида не подал.

— Что они там все делают?

— Они убитых гарпий ощипывали. Сейчас ждут, когда придёт мать.

Мне пришлось сильнее добавить ему по откушенному уху, и тот вскрикнул и захныкал.

— Дальше. Что за мать?

— Там гнездо с яйцом. Но мать во Тьме, эта дурочка её спугнула… Её теперь зачем-то надо ждать, и только после этого забрать яйцо.

Я упрямо поджал губы. А вот засранец Ефим таких подробностей не рассказывал. А впрочем, может, ему яйцо всё же для других целей нужно?

— Дурочка? — переспросил я.

— Девчонка… Я так понял, принцесса. Она амулет притащила, и мать гарпий обратно во Тьму нырнула, а эти её уже почти выманили песней. Ты за девчонкой, да?

Я с улыбкой кивнул. Пусть, пусть расслабится, разговорится.

— Она связанная лежит, без сознания. Девчонка узнала его, что-то кричала про дядю, и мне сказали её… то есть, кха-кха!.. — он заволновался, снова задрожав, — Они её сами стукнули, чтоб успокоилась. Да-да.

— Ты её стукнул?

Тот заплакал и так замотал головой, что мне стало жалко его шейные позвонки. По иронии судьбы, из таких вот слизняков с продажной душонкой всегда получались отличные артефакты для некроманта, а позвоночник так вообще разбирался на ура.

Я усмехнулся. Век предателей везде короткий, а участь незавидная. Но на самом деле тёмная магия просто обожала предателей… Точнее, ингредиенты на их основе. Из крови и мозгов предателей получались лучшие зелья для допросов, их глаза и уши шли в состав шпионских артефактов, а их язык…

Впрочем, что-то я задумался.

— Как зовут послушника?

— Меня Потап зовут…

— Тот, последний из ваших…

При слове «последний» этот опять захныкал, но пролепетал:

— Федо-о-от…

Я почувствовал, что это правда.

— Из какой вы школы, кстати?

— Вторая Малая… магическая… Ты убьёшь его? — вдруг спросил хлюпик.

— Кого? Федота?

— Этого лучевийского мага!

— Прочитаю проповедь. Когда он сам поймёт, что натворил, тогда его сердце не выдержит.

— Ты ведь бросс, да? Огромный, я слышал о вас… А ведь они говорили что-то там про броссов! У них есть оружие против тебя… — голос послушника снизился до свистящего шёпота, — Стра-а-ашное!

И он стал рассказывать, что лучевиец — настоящий тёмный маг, он такого впервые увидел. И что посох у него очень страшный, бьёт и тёмной магией, и огнём, и огонь это такой, что у человека сразу сгорает половина тела.

— Зачем стражников убили? — неожиданно для себя спросил я, да ещё с укором.

Тот сразу нахмурился.

— Я не убивал! Нет, нас заставили… то есть, нет, он же сказал, что заберёт нас с собой… то есть… — послушник расплакался и вдруг прильнул к моим ногам, — Ты же никому не расскажешь, да? Я тебе всё рассказал… Вот, золото возьми!

Этот тоже вытащил два золотых. Что ж вы, юродивые, все родной Солебрег за два золотых продали?

Хотя, думаю, они могли и не знать до встречи со стражниками, на какую авантюру подписались.

Едва эта мысль появилась у меня, как я дал вымышленному Малушу по рукам. А ну-ка, иди в расщелину со своей совестью, я не нанимался исправителем судеб малолетних кретинов. Тем более, этот принцессу Дайю пристукнул, уже этого достаточно, чтобы наказать.

— Слушай, — вдруг зашипел послушник, так и ёрзая на коленях, — А ты скажешь, что спас меня? А? Связанного нашёл… Я тебе ещё и пилюли дам, пилюли воздуха.

Он полез в карман и раскрыл другую ладонь, показывая мне прозрачные капсулы с крохотным вихрем внутри. Теперь он предлагал мне и золото, и пилюли.

— Дашь мне по башке, свяжешь? Ну или там, внизу, расскажешь хотя бы? — он захныкал, — Меня мама ждёт! Я ж вообще никого не трогал…

Я с облегчением выдохнул, увидев ложь в его глазах. На самом деле, совесть проповедника Малуша вовсю хозяйничала внутри меня, и последняя фраза послушника резко всё упростила. Да и вообще, снаружи уже есть один прощённый проводник.

— Всё ты трогал, гнус небесный.

Я сгрёб золото и пилюли, взял посох, потом шагнул мимо. Послушник, едва скрывая улыбку, с облегчением выдохнул…

— Кутень, — коротко приказал я.

Как теперь всё-таки удобно иметь такого личного и крохотного убийцу.

* * *

Артефакт стражника я решил с собой не брать, так и оставил позади, для ориентира.

Пещеру, которую охранял ещё один хмурого вида послушник, я нашёл довольно скоро. Обгрызенный вход в гнездовье светился мягким светом, изнутри слышались негромкие голоса, словно напевы. Выманивают мать гарпий, наверное…

Фигура послушника, вооружённого посохом с воздушным вихрем, зловеще темнела на светлом фоне. Ну, это он думал, наверное, что зловеще.

Я сразу понял, что тот меня заметил. Сложно не увидеть огненный посох, появившийся из темноты. Но вот лица-то он ещё не разглядел, да и я спрятался за высоким выступом, будто боялся выйти.

— Федот! — свистящим шёпотом прошипел я.

Тот напрягся, перехватывая оружие, один раз нервно обернулся. А я помахал своим посохом ещё, заманивая в темноту.

— Там наши… — прошипел я.

Как бы я ни шипел, голос-то был Федоту незнаком. Но этот тоже наверняка до последнего лелеял надежду, что как-то сможет выбраться из ситуации с вельможей.

И,