более, я же так и не знаю, какой стихии этот маг. Посох ему мог зачаровать любой другой могущественный маг или, скорее всего, магистр… Тем более, он упомянул, что кому-то служит. Судя по словам проводника Идана, это вполне может быть дядя принцессы.

Когда играешь в интриги, обманывая противника, главное не переборщить. Это похоже на прогулку по скользкому склону, где один неосторожный шаг, и… нет, не срываешься. Потихоньку скользишь, разгоняясь всё быстрее, до тех пор, пока полностью не потеряешь контроль.

Поэтому, когда я входил в пещеру, то следил за всем. За своей мимикой, за осанкой, за движениями расслабленных рук. За двумя послушниками, стоящими передо мной посреди россыпи сияющих камушков. Ну, я теперь знаю, что это не солебрежские послушники, что они приплыли с лучевийцем.

Один из них с лютней, другой с коробочкой на верёвочках, так напоминающей кадило. И размахивает он ей по кругу, оставляя в воздухе след из едва мерцающей пыли.

Сам вельможа далеко за спинами приспешников, у той самой колонны, за которой лежит связанная Дайю. Его посох направлен в её сторону, и лучевиец не сводит с меня пристального взгляда.

Он старается выглядеть хладнокровным, пытается показать, что ситуация под его контролем. Вот только ты не на того напал, глупец.

Во мне всё больше и больше просыпался настоящий Всеволод…

— Я так понимаю, переговоры? — с усмешкой спросил я, окончательно зайдя в круг света и остановившись.

Возбуждённый Кутень, который после победы над гарпией преисполнился яростью альфа-самца, до этого ещё скалил зубы с конца топорища, но сразу же спрятался внутрь. Едкий свет причинял ему боль.

Глаза послушников застыли на дубине, они явно пытались понять, не померещилось ли им.

— Ещё один шаг, и девчонке есть конец! — отчеканил лучевиец и, пристукнув посохом, усилил пламя на его навершии.

Я улыбнулся. Эх, посмотреть бы на себя со стороны… После боя с гарпией, да ещё и поражения огненным шаром, я, наверное, выгляжу не очень. И опять в одних рваных штанах, ладно хоть сапоги целые. И сумка на плече.

Но всё равно мне приходилось следить своей за мимикой. Слегка презрительное лицо, на котором то и дело проглядывает детская наивность — мол, «о чём вы, ничтожества, я всё никак не могу понять». По этому лицу противник не может прочитать, боюсь я или наоборот злюсь, или лихорадочно думаю, как обмануть.

— Переговоры, значит… — я поскрёб затылок.

Внешность северного варвара требовала и особых жестов. Это Тёмный Жрец, величественный, элегантный в своём тёмном могуществе, не может позволить себе поскрести затылок. А варвар в обносках, спустившийся с гор, может…

Я смотрел на лучевийца несколько секунд. Да, это ничтожество не смогло меня прочитать. И да, это мелкая пешка, пусть я и не знаю, какого он действительно ранга… Глупец, если твой хозяин — дядя этой девчонки, который за ней охотится, то убить ты её не сможешь. Иначе тебя самого ждёт смерть пострашнее.

И я опустил взгляд, подарив всё своё внимание двум послушникам. Те даже удивились и слегка попятились.

Барда с лютней я не боялся… Да и по его круглым глазам было видно, что паренёк изо всех сил желает оказаться последним в очереди на поединок. Вроде как, вы давайте все сразитесь, а я вас песней поддержу.

А вот второй был опаснее. И меня смущало, что я не мог определить, что это за маг. Что за кадило у него в руках? Может, это вообще праща, и он хочет что-то метнуть? Так это маг или воин?

Неопределённость меня раздражала…

— Ты что, не иметь понимания, глупый бросс? Я есть Джау Лонг, советник второго круга советников великого короля Лучевии Тянь Куо!

Грозный, едва ли не переходящий на визг, голос вельможи пронёсся под сводами пещеры. В этот момент бард тронул струну, и голос советника, кажется, ещё долго гулял грозным эхом над моей головой: «Тянь Куо, Тянь Куо…»

Ничего, пусть ничтожество злится. Любой тёмный знает, что злость полезнее для здоровья, чем страх. Пусть оставшиеся несколько минут своей никчёмной жизни поживёт здоровеньким.

Не обращая внимания на советника, я сделал шаг к двоим, поводя перед собой дубиной. И тут же послушник с кадилом крутанул им вокруг плеча, выбросив руку вперёд. Я интуитивно отшагнул назад и удивлённо уставился на повисшую в воздухе полосу оранжевой мерцающей пыли.

Будто мазок кисти застыл между нами в полуметре над полом… Пылинки едва двигались, словно само время замерло в этом кусочке пространства. Нет, это явно не праща.

Послушник, ехидно улыбнувшись и весело что-то пролепетав на лучевийском, лихо махнул ещё, только с другого плеча, и второй мазок застыл, перечертив первый крест-накрест.

— Хм-м-м, — я прищурился, слушая интуицию.

Хотелось просто пнуть в подозрительное облачко валяющийся рядом с ногой камушек-фонарик, чтобы проверить, как оно работает. Но я подметил про себя, что и сам послушник, и бард отступили. Нет, нельзя проверять.

Да и советник как-то ближе шагнул к скале, чтобы… Чтобы что? Чтобы спрятаться от случайного осколка?

Интуиция мне говорила, что один шаг в эти облачка пыли, и ты труп, Малуш.

Я улыбнулся:

— А если так? — и сделал шаг вправо.

Надо сказать, удивление на глазах кадильщика и барда удивило даже меня. А потом просто возмутило. Они что, искренне полагали, что северный варвар должен был без малейшего подозрения на мозги шагнуть прямо в пыль?

— Вы чего, вестники тупости? — вырвалось у меня, — Знаете ли, обидно.

Улыбка исчезла с лица кадильщика. Упрямо поджав губы, он тут же махнул ещё коробочкой, и следующий мазок застыл в той стороне, где я хотел обойти. У барда сразу вырвалось неуверенное:

— Эй… — он отпрыгнул сразу на два шага, будто прикрываясь лютней, и с сомнением покосился на вельможу.

А тот вообще спрятался за скалу, выглядывая оттуда. Заметив мой взгляд, он погрозил посохом:

— Ты есть глупый бросс! Мой слуга даёт тебе последний шанс!

Кадильщик не шагнул назад, но нервно теребил носочками и пяточками, думая, что незаметно сдвигает себя назад. У барда же коленки так и дрожали под длинной жёлтой мантией послушника — будь его воля, он бы давно уже был возле вельможи и прятался вместе с ним.

Сколько информации можно считать с этих испуганных лиц?

Два мазка пыли — это ехидная уверенная улыбка, и шаг назад. Три мазка — это спрятавшийся советник и трясущиеся коленки. Значит, это уже много.

Мой взгляд скользнул влево, и будто бы смахнул весь розовый цвет с лиц послушников.

Там ведь есть ещё место, чтобы обойти, не выступая за круг света…

Послушник судорожно сглотнул, его рука с кадилом затряслась. Опасное, очень опасное оружие. Настолько, что он сам его боится.

— Это есть лучевийский маг пыли! — крикнул советник, — Троецария иметь слабых магов пыли. Ты хочешь испытание его силы на себе?

О, сколько же вселенских сил мне стоило не вытянуть лицо в глупом экстазе и с победным «Ды-а!!» шагнуть вперёд. Я впервые видел эту самую магию пыли, и мне очень хотелось увидеть её в действии, хоть я уже и подозревал, что это может быть.

Но собирать себя по кусочкам под укоряющим взором Отца-Небо и под хохот Бездны как-то не хотелось…

— Ну что ж, — я медленно вздохнул, делая вид, что собираюсь с мыслями. А потом шагнул влево…

То есть, сделал вид, что поднимаю ногу и шагаю.

С диким испуганным визгом кадильщик махнул, посылая ещё один мазок и закрывая мне последний проход. Закричал бард, ойкнул и вельможа, скрывшись за скалой.

А я в это время просто упал на пол и перекатился под полосами пыли. И пусть это будет нашим с Отцом-Небом секретом, что эти несколько мгновений я молился, чтобы не задеть нижние концы опасных мазков.

Но вот прошёл миг, и я встал прямо перед послушниками.

— Ну, здравствуйте, грешники…

Кадильщик весь затрясся, как варёные мозги упыря в кипящем котле, и просто заревел, пуская сопли и слюни. Он бессильно смотрел на кадило в своей руке, пытался поднять вторую руку и что-то наколдовать, но у него не хватало мужества. Значит, четыре мазка — это уже самоубийство.

Зато бард вдруг осмелел и шагнул ко мне. Грозно нахмурив брови, он ударил по струнам, и на чистом троецарском грянул его голос:

— Постой, глупый бросс! Не стучи ты дубиной…

Меня едва заметно толкнуло его магией, но мне скорее стало