…Полчаса пролетели, будто пара минут. Таня даже не запыхалась – то ли второе дыхание открылось, то ли Лаваль ее щадил, бежал не спеша. И вот теннисист уже объявляет:

– Сбавляем темп!

Ну, это всегда с удовольствием. Тем более что они как раз порт пробегают. И к причалу, устланному ни много ни мало ковровой дорожкой, швартуется изумительной красоты яхта. Татьяна подобных прежде никогда не видела – огромная, что твой пароход. Но вместе с тем стройная, будто лань, и изящная, как балерина. И надпись на борту гордая и стильная: «ПИЛАР» [7] . «Вот тебе и восточный человек! – подумалось Тане. – Он, оказывается, романтик. Старика Хемингуэя любит…»

Садовникова хотя и равнодушна к яхтам, но у штурвала такой постояла бы с удовольствием.

– Нравится? – кивнул в сторону судна Лаваль.

– Да, – восхищенно кивнула Таня. – Часом, не твоя?

– Увы, я не мореход, – погрустнел Лаваль. И, к удивлению Тани, продемонстрировал недюжинную (для профессионального теннисиста) эрудицию: – Да и разве я похож на капитана Блада?

– Ты лучше, – польстила она.

А с яхты тем временем спустили трап, и по нему одна за одной заскользили вниз красивые, как на подбор, девушки. И все – в вечерних нарядах. Походка многих была нетверда, и матрос у трапа весьма кстати поддерживал их перед свиданием с землей.

– Закончилась корпоративная вечеринка? – пошутила Татьяна.

– Почти, – кивнул теннисист. – Закончился прием на яхте Ансара. Красавицы возвращаются домой.

Ансар. Опять Ансар.

Да вот, кстати, и он сам. Расположился на палубе, весь, будто Мефистофель, в черном, и пристальным взором наблюдает за исходом своих красоток. Фу, пошлятина. Одно интересно: какого размера бриллианты уносит с собой каждая из красавиц?..

Татьяна резко отвернулась от яхты, взяла своего спутника под руку, промурлыкала:

– Ну, что теперь? Мы заслужили по стаканчику грейпфрутового сока?

– И даже – по чашке кофе! – улыбнулся теннисист.

Неуловимый взмах руки – и рядом уже останавливается давешний спортивный «Мерседес», а водитель, как и вчера, молча протягивает Рафе ключи.

– Рафа… А можно, я поведу? – вкрадчиво просит Татьяна.

– Он очень мощный. И норовистый, – предупреждает теннисист. Но ключи отдает.

А Таня, оказавшись за рулем, трогается с такой пробуксовкой, что Ансаровы гостьи дружно взвизгивают и даже невозмутимый яхтовладелец, она видит в зеркальце, вздрагивает на своей палубе.

* * *

После кофе, сока и еще часа приятной болтовни и обещаний обязательно встретиться – скажем, через месячишко, где-нибудь в Лондоне – Рафа подвез Татьяну к ее гостинице. Как истинный джентльмен, бросил не у дверей, а проводил до стойки портье и, бедненький, нарвался. Портье теннисиста узнал, затряс великому земляку руку, на шум сбежались швейцар с горничными, и Лаваль еще минут десять подписывал гостиничные проспекты и старые билеты в киношку. Таня на раздаче автографов присутствовать не стала – распрощалась с теннисистом и убежала к себе в номер. Во-первых, уже надо спешить на съемки, а во-вторых, слегка обидно, когда не вокруг тебя восхищенные поклонники толпятся.

Но не успела даже скинуть спортивного костюма, как в дверь номера постучали.

– Кто? – не отпирая, крикнула она.

– Посылка для miss Sadovnikova! – ответил вкрадчивый голос.

– Не жду я никаких посылок… – пробурчала она. – Но дверь распахнула.

Посыльный в гостиничной униформе протянул ей аккуратный, размером с небольшой «дипломат», сверток.

– Это вам.

– От кого?

– Сверху приколота визитка…

Таня нетерпеливо сорвала карточку.

А, у нее такая уже есть. Тэд Уэйтс. Вице-президент. Откуда, интересно, узнал, где она живет? И что за неожиданные подарки?

Она сунула посыльному бумажку в пять евро, захлопнула дверь. Криво-косо от нетерпения разодрала упаковочную бумагу. И в изумлении выдохнула:

– Ой!

Под скромной серой оберткой оказался крошечный, весом не больше килограмма, ноутбук. Никаких украшений, строгий черный корпус и экранчик явно не больше двенадцати дюймов. А на панели – наклейка с техническими характеристиками. С ума сойти! Такая крошка – и память аж восемьдесят гигов! И оптический дисковод! И сканер отпечатка пальца! И разрешение 1280 на 800 пикселей! Вот это подарок! По-настоящему королевский, любого бриллианта стоит!

Хотя Таня уже опаздывала, но удержаться было невозможно – и она включила компьютер.

Загрузился он мгновенно.

Вместо «обоев» на рабочем столе высветилось краткое послание:

« Дорогая Таня! Похоже, мой поиск красивой и умной увенчался успехом. Вы понимаете, о чем я? Ваш Тэд Уэйтс».

– Спасибо, Тэд… – растроганно пробормотала она.

Поспешно выключила компьютер и бросилась умываться-переодеваться. Ох, как она жутко опаздывает! Сейчас никто не посмотрит, что она самая умная и красивая, – такой опять втык устроят…

* * *

Второй съемочный день удался. По корту с голыми ногами и в короткой юбке скакать не понадобилось. Снимали крупные планы – и четверо фотомоделей выглядели весьма комично: каждая в теплых брюках, мисс Вонг и вовсе ватные нацепила, но в легких маечках с глубокими вырезами.

Не очень с непривычки легко естественное лицо перед камерой делать, а не позировать, как на семейных фото, но Таня старалась изо всех сил. Внимательно наблюдала за непринужденными позами товарок-соперниц и как губка впитывала все их приемы: сосредоточить взгляд на чайке, кружащей над кромкой берега… сделать вид, что потягиваешься… напеть «Merry Christmas»… Как получалось, кто его знает, но режиссер Пьер на нее сегодня не орал. Видно, вчерашней беседой на рекламные темы впечатлился.

Тупое, конечно, занятие – перед камерами рожи строить, но есть в нем и свои плюсы. Сколько человек вокруг тебя прыгает! И гримеры, и костюмеры, и стилисты, а на заднем плане – осветители, операторы, помрежи. Человек, наверное, тридцать крутится, чтобы всего лишь запечатлеть идеальную улыбку Татьяны Садовниковой.

Может, и правда – остаться в фотомоделях? Не, как говорится, по долгу службы, а по зову души? Хотя слишком уж модельный век короток. Ей сейчас уже, страшно подумать, двадцать пять, по меркам красоток почти старуха. А в тридцать – и вовсе придется выходить в тираж.

К тому же слишком много всяких сопутствующих обязанностей. Вчера до ночи пришлось на приеме в мэрии торчать, и сегодня тоже режиссер строго сказал: