– В семь встречаемся в холле гостиницы. Всем коллективом поедем на вечеринку.

– Опять? Не хотим! – дружно заныли девчонки, и громче всех Татьяна. – Когда город-то посмотреть? По магазинам пройтись?!

– Тишина в студии! – слегка повысил голос Пьер. И вкрадчиво добавил: – Вечеринку, между прочим, небезызвестный вам Ансар устраивает…

– О, йес! – триумфально выкрикнула мисс Вонг.

Испанка с афроамериканкой тоже заулыбались, а Татьяна с досадой подумала: «Опять этот Ансар…»

Сказаться, что ли, больной? А что – не звери же кругом, не заставят ее, как в институте, обязательно справку от врача приносить? Заболела – и все. Мигрень. Или простуда.

И Татьяна уже открыла рот, чтоб объявить: на вечеринку к Ансару она не пойдет, но перед глазами вдруг пронеслось – вот надменный восточный человек шагает по мэрии и, будто Иисус – хлебы, рассыпает коробочки с бриллиантами. А вот он же стоит на палубе роскошной яхты и снисходительно взирает, как по трапу спускаются его гостьи, каждая – мечта мужчины.

Надменный индюк!

Но почему бы не изучить нравы восточных индюков более коротко?

* * *

Вечеринка Ансара проходила в той самой Вальдемоссе, куда предлагал Тане прокатиться Рафа, – городке километрах в тридцати от Пальмы. Ехать по вечерним пусть скудным, но все же пробкам получилось бесконечно долго, и Таню в автобусе разморило. Ну и пусть за окошком мелькают пейзажи один другого прекрасней, а мисс Вонг с соседнего кресла зудит, что спать нельзя никак, потому что косметика размажется. Садовникова все равно не удержалась – провалилась в мгновенное, сладкое забытье. И приснился ей странный сон: будто идет она по пляжу. Шумит океан, влажный песок приятно ласкает босые пятки. А рядом – мужчина, высокий, сильный, но – незнакомый. Он осторожно поддерживает ее под руку, и ей рядом с ним хорошо, как ни с кем… Таня все пытается заглянуть ему в лицо, но уже вечереет, по небу стелются тучи, начинается шторм, черты мужчины ускользают, расплываются…

– Кто ты?! – выкрикивает она.

Лицо мужчины послушно выныривает из полумрака, Татьяна в изумлении узнает Ансара… и – просыпается. И бормочет по-русски:

– Вот бред…

– Ты захотела хлеба? [8] – хохочет мисс Вонг.

– Фу, дурочка! – морщится Татьяна.

А автобус уже мчится по узким горным дорожкам, и впереди вырисовывается сказочный, будто талантливая декорация, городок: невысокие благородные домики серого камня, часовни церквей, сдержанная подсветка…

– Тут сплошные миллионеры живут, – просвещает ее мисс Вонг.

– А когда-то целую зиму прожили Шопен и Жорж Санд, и она потом об этом целый роман написала… – пожимает плечами Татьяна.

– Шопен… Это футболист? – перегибается к ним американка.

– Бейс болист, – ухмыляется Садовникова.

– Девочки, подъезжаем! – спешит к подопечным Пьер. И дает последние напутствия: – Ну, всем все ясно? Держаться с достоинством, но скромно. Глаза не таращить. Побольше улыбаться. В икру руками не лезть.

Как в детском садике, право слово.

Но только не вытаращить глаза – Таня сама еле удержалась.

Потому что вилла, где Ансар проводил свою вечеринку, поражала даже больше, чем его огромная яхта. Настоящий роскошный гарем, право слово! На стенах, на полу, кое-где даже на потолках – сплошь ковры, толстенные, пушистые, красоты неописуемой. По всем углам – античные скульптуры, одна другой краше. Вина, что разносят одетые в восточном стиле слуги, – в золотых кубках, разливают их в золотые же бокалы. И процентов восемьдесят гостей – женщины. Молодые, прекрасные.

– Может, и оргия будет?.. – возбужденно шепчет ей на ухо мисс Вонг.

И Таня в тон ей – с кем поведешься! – отвечает:

– Да брось. С таким количеством теток даже Ансару не справиться…

А вот наконец и хозяин – как уже повелось, одет в черное, глаза-угольки пронизывают, буравят…

Слегка кланяется гостям, тихо произносит:

– Я приветствую вас, милые дамы и уважаемые господа, в моей скромной обители.

Каждой из женщин, даже толстой ассистентке-голландке, целует руку – и Тане кажется, будто его взгляд задерживается на ней дольше, чем на остальных. Впрочем, наверное, только кажется, потому что абсолютно всех прибывших, включая циничную мисс Вонг, от Ансарова приветственного поцелуя бросает в краску…

– А сейчас я прошу вас пройти в залы, подкрепиться и отдохнуть, – радушно приглашает Ансар. И уходит к другим гостям.

– Магнетичный перец, согласись! – шепчет Татьяне на ухо режиссер Пьер.

– Да ну, обычный пижон, – пожимает плечами она.

И в компании остальных девушек отправляется к уставленным яствами столам.

…Еда оказалась роскошной. А едва гости насытились, Ансар объявил:

– Сейчас будем развлекаться. Я приглашаю вас принять участие в беспроигрышной лотерее. Ее правила очень просты.

Он – будто в сказке про тысячу и одну ночь – хлопает в ладоши, и очередной ковер, что находится за его спиной, вдруг падает. И за ним открывается картинка точь-в-точь из Таниного детства: от стены к стене протянута нить – кажется, тоже золотая. К ней привешены разного размера коробочки и коробки. А сам Ансар демонстрирует золотые же ножницы, а также парчовый платок и говорит:

– Я приглашаю любого из вас с завязанными глазами отрезать любой из подарков. Кто первый?

– Я, я! – радостно кричит стоящая рядом с Татьяной мисс Вонг.

И Садовниковой вновь кажется, что взгляд Ансара останавливается не на соседке, но на ней. И о чем-то просит…

Да ну, глупости. Кругом полно девушек куда моложе и красивей.

– Пожалуйста, прекрасная дама! – вежливо говорит Ансар.

Мисс Вонг дает завязать себе глаза, хватает ножницы, долго примеряется… и под общий хохот отрезает самую маленькую коробочку. Торопливо срывает с глаз повязку, открывает трофей – и гордо демонстрирует крупный бриллиант. Кажется, такой же, как умудрилась выцыганить вчера.

Гости в восторге аплодируют.

И дальше, как в книге классика, на сцену, расталкивая друг друга, устремляются одна за одной прекрасные дамы. Хохочут, щелкают ножницами. И, взвизгивая, хвалятся то роскошными серьгами, то изящными часиками, а самой удачливой достается настоящее яйцо Фаберже.

Да уж! Развлечение с размахом! Пойти, что ли, тоже постричь?!

Но что-то ее удерживает. И Таня – кажется, единственная из гостей женского пола – на сцену не идет. Остается в своем уголке и оживленно обсуждает с режиссером Пьером нашумевшие в рекламных кругах «Здесь курят» и «99 франков».