Татьяна коротко охарактеризовала каждого из поклонников.

Об Ансаре она неосознанно рассказала о последнем. И потому, что он был явно богаче других. И потому, что шейх – положа руку на сердце – понравился ей больше прочих. Гораздо больше.

– Ясно. Спасибо, – молвил Чехов, когда Садовникова закончила свой доклад.

А потом минуту помедлил и сказал:

– Скажи, а этот Ансар… Он тебе вообще нравится?.. Как человек? Как мужчина?

– А что?

Тут Володя встал со своего кресла и подошел к тому, где сидела Татьяна. Уперся руками в ручки. Его глаза оказались на уровне ее глаз, сантиметрах в двадцати. Внимательно вглядываясь ей в лицо, сказал:

– Нам очень нужно, чтобы ты приняла его ухаживания. Очень. Мы бы хотели, чтобы ты была с ним .

Предложение Чехова прозвучало совершенно недвусмысленно.

У Тани похолодело в животе – и одновременно бросило в жар.

Она должна отдаться мужчине… По чужому велению… Но она ведь, кажется, сама хочет этого?..

Покраснев и отведя глаза, Татьяна прошептала:

– А если я скажу «нет»?

– На «нет» и суда нет. Никто тебя неволить не станет. Но нам это необходимо.

– «Нам» – это кому?

– Нашей службе. И, извини за высокопарный стиль, России. Поэтому, если ты не сделаешь этого, я буду страшно разочарован.

«Я тоже…» – вдруг, против воли, подумалось Тане.

Однако вслух она сказала совсем другое:

– Ты же обещал, что не будешь принуждать меня спать с мужчинами.

– Особые обстоятельства, – развел руками Чехов. – Ансар нам очень интересен. Чрезвычайно. Он – и все, что он делает. А ты подобралась к нему ближе всех.

– Почему именно Ансар?

– Я не могу пока тебе ответить. Просто потому, что не имею всей информации.

Чехов отстранился от нее. Стоял, приблизившись к стене. Лампы дневного света бросали на его лицо тени, делая неузнаваемым, даже страшноватым.

Новоявленная Мата Хари спросила:

– А что – потом?

– В смысле?

– Ну, если я вдруг начну жить с ним, что я должна буду делать? Для вас?

– Ничего.

– Как ничего?

– Ровным счетом – ничего. Нам не нужна никакая информация о его жизни, бизнесе или каких-нибудь тайных делишках.

– Тогда – зачем?

– Нам нужен человек рядом с ним. Вот, кстати, возьми. Хочу сделать тебе небольшой подарок.

Куратор вытащил из заднего кармана своих шортов бархатную коробочку. Протянул ее Тане.

Садовникова открыла ее. На бархатной подушечке лежали часы. «Лонжин». Может, золотые, но скорее все-таки позолоченные.

– Спасибо, конечно, – протянула она. – Но ведь в них наверняка встроена какая-нибудь система Джи– пи-эс [10] …

Чехов помедлил, но потом кивнул:

– Спорить не буду. Встроена. Я потрясен твоей догадливостью.

– Мне уже приходилось жить под колпаком…

Владимир ничего не ответил. Уж наверное, они там, в своей службе, раскопали историю, случившуюся с Татьяной в мае девяносто девятого из-за бабушкиного завещания… [11]

Садовникова пробурчала:

– Чтобы следить за мной, мало вам, что ли, моего мобильника? По нему же можно отслеживать все перемещения… Или вы в часы микрофон вмонтировали? А то и видеокамеру?

Чехов махнул рукой:

– Да брось ты, Танечка. Какие там микрофоны… Вот если бы Ансар был американским президентом – камера имела бы смысл… А он не официальное лицо – просто богатый бездельник…

– А если я не приму сей щедрый дар? – вдруг ощетинилась Таня.

Ощетинилась, наверное, оттого, что в последней реплике куратора ей послышалось: мол, надо будет для дела – мы тебя и микрофоном с камерой снабдим, и будешь снимать интим как миленькая.

– А сей дар очень для тебя самой полезен, – бросил Чехов.

– Чем же?

– Это твоя страховка.

– В каком смысле?

– Показываю. Если вытащишь на полную винт для завода и нажмешь его – это означает сигнал «SOS». Мы тут же примем меры для того, чтобы тебе помочь, что бы ни произошло и где бы ты ни находилась.

– Ох, Чехов, Чехов…

– Что «Чехов»?

– По-моему, ты слишком веришь во всемогущество своей организации. Или делаешь вид.

– Эх, Таня, Таня… – в тон ей вздохнул куратор. – Знаешь, ты можешь мне не верить, но если что в России за последние годы и НЕ развалилось, так это силы ядерного сдерживания и внешняя разведка. Поверь уж мне на слово. Поэтому, если тебе будет действительно плохо, мы сделаем все, чтобы тебя вытащить. Чего бы это нам ни стоило.

Говорил Чехов столь убедительно, что Татьяна поверила ему. Ей очень хотелось верить.

– Скажи… Володя… – Таня помедлила. – Ансар – он что, враг?

– Мы не знаем. Пока – ничего не знаем. Может – враг. Может – нейтрал, которому на нашу страну плевать. А может, друг, который собирается вложить в российскую экономику миллиарды. Мы и в этом тоже хотим разобраться.

Таня откинулась в кресле. Прикрыла глаза. Пробормотала:

– Вечно ты, Чехов, мне все портишь. Теперь никакого удовольствия ни от каких здешних процедур я уже не получу.

– Почему? – искренне изумился Владимир. – Я через секунду исчезаю и пришлю к тебе твою филиппинку. А педикюр, кстати, здесь делают классно. Первый раз в жизни мне женщина мыла ноги.

На прощание Чехов по-братски поцеловал Татьяну в щечку:

– Пока, милая, – и отправился к двери.

– Постой! Где мне найти этого Ансара?

* * *

Вопреки тому, что сказала Володе, от оставшихся процедур Таня получила громадное удовольствие. Из СПА она вышла уже ближе к полуночи – чаевые сыграли свою роль, – размягченная, расплавленная, расслабленная.

Побрела по берегу в свое бунгало. Спать хотелось неимоверно. После всеобъемлющей релаксации глаза закрывались прямо на ходу.

Она обошла сторонкой «Сансет-бар», где до сих пор гуляла съемочная группа. Завтра все они уедут – кроме продюсера и Тани. Садовникова останется на острове еще на три дня, отдыхать – так записано у нее в контракте.