– Нет, – без раздумий ответила Соня и быстро приложила свои тонкие пальчики к побледневшим щечкам. – Ой, простите! Наверное, я не должна так говорить.

– Как?

– Ну… Правду не должна говорить.

– Какую правду? Говорите, говорите, Соня, не стесняйтесь, – он встал со своего места, выдвинул стул, стоявший рядом с ее стулом, сел, почти касаясь локтем ее локтя. Глянул доверительно в ее темные глаза, счел, что взгляд у нее открытый, чистый, и решил немного пооткровенничать: – Я ведь и сам, знаете ли… не особо жаловал покойника.

– А говорите, фигура он значительная! – выдохнула Соня с облегчением. – Если честно, то мерзкой фигурой он был! И деньги у вас воровал!

– Как это?! А те бумаги, что вы мне показывали… Они были в порядке, как бы…

– Существовала еще одна бухгалтерия, Владислав Иванович. Кто за нее отвечал, не знаю, но точно – не я! Он обкрадывал не только вас, но также и тех людей, чьи деньги привлекались для всевозможных проектов. Он… Как жил, так и помер, простите меня.

Она так взволнованно и импульсивно рассказывала об этом, вся раскраснелась, прядки волос выбились из ее старомодной прически, и Влад неожиданно для самого себя – и для нее, разумеется, тоже, – взял и заправил ей волосы за ушки. Она почти не отреагировала, лишь благодарно улыбнулась ему, продолжая вскрывать тайные мерзкие коросты, оставленные покойным тестем на девственно чистом теле его личной – Владова – фирмы.

Он же создал чистый, легальный бизнес! Создал сам, своими руками, на свои чистые, честные деньги, с чистыми мыслями и побуждениями! Зачем же он так все, гад, осквернил?! С какой целью?! С целью наживы? Все мало ему было, все боялся – не нахапается…

– Это еще не вся проблема, Владислав Иванович. – Соня, словно запыхавшаяся во время ответа у доски школьница, облизала пересохшие губы. Теперь уже сама заложила прядки волос за ушки. – С двойной бухгалтерий можно все быстро решить, просто прекратив этим заниматься.

– А еще не прекратили?! – Он надул щеки и с шумом выдохнул. – Уволю всех к чертовой матери! Кроме вас, конечно же, Сонечка, кроме вас…

– Здесь много честных людей. Не все работали по его преступной схеме, – заступилась она за сотрудников, чем вызвала новую волну умиления в его душе. – Посвященных было не так уж и много. Человека два-три, не больше. Но тут другая проблема, Владислав Иванович…

И в этот момент их перебили. Кто-то ввалился в кабинет, он уж точно не запомнил, кто именно. Показалось, что их была целая толпа. С какими-то нелепыми букетами, конфетами, фужерами и шампанским. Поднялся гвалт, гогот, его принялись поздравлять. А с чем? Что он свою фирму взял свою в руки. Так состояние-то какое у этой фирмы? И что-то там постоянно Соня говорила о каких-то проблемах. Что еще за проблемы? Какие?

Поговорить им больше в тот день не удалось. И он не нашел ничего лучшего, как взять и заехать к ней домой, чтобы побеседовать в простой, непринужденной обстановке, чтобы никто им не мешал и не вваливался в кабинет без доклада. Порядочки, тоже…

Зачем он к ней поехал? На что надеялся? Что пронесет? Не заденет его? Что его природная порядочность и моральная устойчивость защитят его от красоты девушки? Или он уже давно – в подсознании – грел мысль о том, что ему как воздух теперь нужна какая-то чувственная острота? Устал он давным-давно от Ленкиной духовной безликости, утомился от ее горестной нынешней апатии, вот и решился?

Черт его знает, как там все было, что его подогревало! Да и нужно ли это все анализировать? Он просто взял это великолепное восторженное чувство и примерил его на себя. И оно пришлось его душе как раз впору.

Он поехал к ней в тот же день, поехал без звонка. Вошел беспрепятственно в подъезд, который не запирался, но оказался на удивление чистеньким, не вонючим. Поднялся на третий этаж, позвонил в дверь, обитую черным дерматином. С гукающим сердцем слушал тишину за дверью и все боялся, что она не откроет. А может, куда больше боялся, что откроет. И ждал этого – и боялся.

Сонечка открыла. На ней был короткий ситцевый сарафанчик в желтый горошек. Мохнатые белые тапочки и оранжевая ленточка, перехватывавшая ее темные волосы. Больше ничего! Полная грудь вольготно лежала в вырезе сарафана. А у сарафана был такой глубокий вырез, что Ковригин без конца туда таращился. Где уж тут было обсуждать проблему, ради которой он будто бы и явился к ней.

– Владислав Иванович, вы меня совсем не слушаете, – мягко упрекнула она его минут через двадцать своих безуспешных попыток ввести его в курс мерзких дел, оставленных ему в наследство покойным тестем. – Может, мне следует переодеться?

И она даже привстала с дивана, на котором сидела и куда усадила и его, пригласив пройти в единственную комнату своей малогабаритной квартирки. Он резво схватил ее за руку и усадил намного ближе к себе.

– Не нужно… – почти шепотом проговорил Влад.

– Не нужно что? – Соня подняла на него темные глаза, смутилась и отвернулась. – Не нужно что, Владислав Иванович?

– Не нужно переодеваться. Ничего не нужно. Просто… – он судорожно подыскивал слова, пропавшие куда-то вслед за разумом. – Просто посидим, поговорим. Да у меня не так уж и много времени, понимаешь?

– Понимаю, – кивнула она серьезно и немного отодвинулась. – Вы прослушали про главную проблему, Владислав Иванович.

– Да? – Он удивленно вскинул брови, снова скосив глаза на вырез ее сарафана.

Груди в корсаже было тесно, и три верхние пуговки были расстегнуты. Он бы с радостью расстегнул и оставшиеся. Он бы выпустил на волю ее молодую сочную плоть, он бы трогал ее руками, теребил ртом, он бы…

– Владислав Иванович, они уже звонили, понимаете!!! – вторгся в его запретные вязкие мысли ее тревожный голосок. – Вышли на главного бухгалтера, а она ни при чем! Я точно вам говорю, что она ни при чем!!! Они позвонили и недвусмысленно дали понять, что накажут…

– Кого?! Кто?!

Ковригин опустил глаза ниже подола ее сарафана, надеясь избавиться от томительного вожделения, но не тут-то было. Ниже подола сарафана были ее ноги, тронутые нежным загаром, коленки, щиколотки, аккуратные пальчики с крохотными ноготками, выкрашенными в какой-то нейтральный милый тон. Ну что он мог услышать в тот момент, что?! Хорошо, удрать успел вовремя. Пока еще руки, ноги и голова его слушались.

Но вот сегодня…

Сегодня все «отказало» в его организме. Все тормозные колодки полетели к чертовой матери, как сказал бы его новый водитель. Да, он обзавелся таковым. Если тесть покойный имел шофера, почему же ему нельзя? Парень оказался словоохотливым, но без навязчивости. Приветливым, но не до той простоты, от которой порою тошнит. И понимающим, что было очень важно при теперешней занятости и загруженности Влада.

Парень сразу понял, куда надо шефа везти после девятнадцати ноль-ноль. Сразу сообразил, что никто Влада больше утешить не способен, кроме Софочки. Никто не сможет разгладить складочки на начальствующем челе, кроме нее. И просто, без всяких слов, взял да и подкатил к ее подъезду.