ни один человек, как бы он ни выглядел и что бы не сделал, не заслуживает, чтобы его пинали как резиновый мячик.

— Как хочешь, Вера, но меня в эти дела не вмешивай. В школе — мы никто друг другу. Если меня из-за тебя из гимназии попросят, то я просто голову тебе откручу! Так что, справляйся сама, а если станет невмоготу, то обратись к Богу. Молись, чествуй его, и тебе воздастся.

Вот так. Всё по стандартной схеме.

А я, глупая, думала, что мама — это моя тяжёлая артиллерия, которая всегда прикроет от вражеского огня. На деле же оказалось, что я сама за себя.

Ушла в спальню, всплакнула немного, а через время заметила на экране своего старого кнопочного телефона конвертик. Открыла, а там сообщение:

«Вероника, это Марина Максимовна. Как ты? С тобой всё в порядке? Дай о себе знать, я очень волнуюсь».

Как объяснить? Эта забота тронула до глубины души. Не родная мать меня утешать кинулась, а посторонний человек. Вот уж точно — неисповедимы пути Господни.

Но отвечать сухим текстом у меня рука не поднялась, да и совестно было платить человеку такой неблагодарностью за его доброту. А потому я нажала нужные кнопки и сделала дозвон, предварительно убедившись, что ещё не слишком поздно для общения.

Нормально, ещё терпит. И вслушалась в длинные гудки, а через секунду вылетела в астрал, потому что на том конце провода мне ответила не Молекула, а Он.

— Привет, Истома, — его голос в секунду загоняет меня в панику и страх. Перед матерью, которая сотрёт меня в порошок, когда узнаёт, с кем я говорила.

— Я же сказала, чтобы ты никогда не звонил мне!

— Отбой истерить, малая, — прервал он меня, — это реально номер Марины. Я её нанял на сегодня репетитором, только чтобы с тобой связаться.

— Зачем?

— Узнал, что ты опять вляпалась. Переживал!

— Всё нормально у меня, — упрямо проскрипела я.

— Нормально? Истома, ты хоть понимаешь, что после всего этого Максимовская врубит режим «локомотива»?

— Так останови её! — простонала я.

— Её остановлю, другие подключатся. Думаешь, ты первая попала в эти жернова?

— Цена всё та же? — горько усмехнулась я.

— По-другому я не смогу помочь, — проскрипел парень, — а открою рот и только сделаю тебе хуже!

— Ну прям звезда, — горько прошептала я, — первый парень на деревне…

— Да или нет, Истома? — игнорирует он мой сарказм.

И это ужас! Потому что, с одной стороны, мне отчаянно хочется согласиться и спрятаться за сильным мужским плечом от всех невзгод, а с другой — слова мамы и её лютая ненависть к этому парню.

Кого я выберу? Ответ очевиден.

— Не звони сюда больше. Я со всем справлюсь сама.

Уверенности в своих словах я не чувствовала, но отчаянно себе кричала: «соберись, тряпка!»

Но уже на следующий день я пришла в школу и испытала новый поток негатива в свой адрес. Ещё более колючий и ядовитый, чем прежде.

И да, кличка у меня теперь была новая…

Крыса.

Глава 20 — Тебе тут не место!

Вероника

Мой главный буллер этой элитной гимназии — Марта Максимовская.

Но самый страшный агрессор — это безликая и равнодушная толпа. В моём случае и того хуже, ибо безнаказанность и попустительство единственной в этом обществе власти трансформирует болезненный игнор в глумливое повизгивание, а косые взгляды в насмешливые и полные желчи. А ещё теперь я ловлю тычки от всех, кому не лень.

Просто, потому что они могут себе это позволить.

Но ещё больше подсыпала перца в и без того жгучий коктейль людского порицания та, что вчера встала на мою защиту. Она думала, что помогает мне, а вышло всё с точностью, да наоборот.

Молекула выделила меня своим отношением на фоне остальных учащихся. Перед уроком показательно попросила меня подойти ближе и несколько минут выспрашивала как у меня дела, как вообще настроение, дальше все сорок пять минут после звонка смотрела на меня с приличной долей сожаления, а потом и вовсе попросила задержаться, тем самым провоцируя всех вокруг смотреть на меня как на непотребное нечто.

А там уж и перемена прошла за бесконечными и монотонными расспросами, пока в кабинет не стали стекаться ученики из параллельного класса. И Максимовская со своей свитой.

— Вот так раз! — громко и визгливо потянула с задней парты Марта, пристально рассматривая свой маникюр, а я вся сжалась до размеров атома.

— Жалкое привлечение внимания, — в тон ей усмехнулась Стефания.

— Ну так что делать, если больше нечем? — и после этого замечания Регины, девчонки весело рассмеялись.

— Марина Максимовна, можно я уже пойду? — ссутулилась я и опустила глаза в пол.

— Не бойся их, Вероника. И начни уже говорить о своих сложностях, а иначе я не смогу тебе помочь, — назидательным шёпотом выговаривала мне химичка, но где-то здесь страх окончательно расплющил мои мозги и потрёпанное терпение.

— Спасибо, — нервно поправила на плечах я лямки рюкзака, — но вы не помогаете. И больше, пожалуйста, не надо ничего предпринимать. Я очень вас прошу.

— Но, Вероника…

— Разве вы не видите, что делаете только хуже мне? — едва слышно прошипела я, а затем крутанулась на месте и без разрешения покинула кабинет, оставляя Молекулу потрясённо таращиться мне в спину.

В дверях сталкиваюсь с Басовым и Аммо. Ловлю их вопросительные и сканирующие насквозь взгляды, но тут же отвожу глаза.

Хватит с меня всей этой «помощи»! Молекула убивает, а эти лишь на словах молодцы-удальцы.

Вот только Марта, от излишнего участия Марины Максимовны, разошлась не на шутку и в край попутала берега. Всё свободное от уроков время она кружила вокруг меня словно коршун и, пользуясь моей паникой, выискивала, как бы выгрызть из меня очередной кусок плоти и сожрать.

Пока не уничтожит меня полностью.

Подножка на следующей перемене. Коварная. Вероломная. Подлая. Исподтишка. Я падаю навзничь и разбиваю себе ещё не зажившие колени, чувствуя, как лопается нежная кожа, а колготки становятся мокрыми и липкими от выступившей из ранок крови.

И нет, встать мне тоже не дают. На этот раз нас для отвода глаз обступает целая толпа, чтобы не навлечь на себя гнев учителей, а Регина наступает носком своей туфли мне на пальцы. Сильно. Не давая возможности подняться на ноги.

Так я и стою перед всеми этими жестокими, заблудившимися в своей злобе, девочками, в неприглядной позе на четвереньках и отрешённо смотрю, как солёные капли срываются с моих ресниц и разбиваются о мраморный пол.

Почти так же, как и я.

— Привет, Крыса, —