украли у Зыкова, стоит, наверное, огромных денег? – прибираясь на столе, задумчиво проговорил Леша.

– Да уж, конечно.

– Ну да. А вот Зыков украл его, но не продал, а хранил, берег ото всех, никому не показывал, не хвастался. Ну, тут, конечно, понятно, боялся, все-таки вещь краденая, но вот что мне непонятно, зачем он украл этот камень? Если не ради денег, то зачем?

– А ведь ты прав, Леша. Зачем? Парень он был простой, из рабочей семьи, в драгоценностях всяких не разбирался, как какой-нибудь коллекционер, которому важна сама вещь, а не ее стоимость. Как те люди, что в блокаду умирали от голода, а ценные картины или книги не продали.

– Да уж, на такого он не похож.

– Вот, вот. Так что было бы логично предположить, что Зыков хотел украсть камень ради денег, ну, отсиделся, переждал, уехал в другой город и мог бы потихоньку толкнуть, а он – нет. Оставил себе, да еще и дрожал над ним. Загадка.

– Жаль, нам теперь уже никто не объяснит, что там и как, – вздохнул Леша.

Глава 10

30 мая 1958 г. Ленинград

– Добрый день, Ирина Владимировна, – стараясь сдержать рвущиеся наружу чувства, поздоровался майор.

Сегодня он был не один, с ним пришел Леша Докучаев, во‐первых, для большего впечатления, а во‐вторых, заслужил.

– Добрый день, проходите. Чем обязана? – с величавым спокойствием поинтересовалась Ирина Владимировна.

– Даже не знаю, с чего начать, – наигранно озаботился майор. – Дело в том, что в прошлый раз вы обманули меня, а точнее, ввели следствие в заблуждение.

– Вот как?

– Сперва вы сказали, что не знаете человека на предъявленной вам фотокарточке, а именно покойного Афанасия Зыкова, а ведь вы не только знали его, именно вы привели его в ваш дом, и более того, будучи замужем за другим человеком, вы состояли с ним в близких отношениях, – внимательно глядя на Прудникову, проговорил майор.

Но лицо Ирины Владимировны было все так же спокойно и холодно, и кажется, она вообще не собиралась реагировать на заявление майора. Пришлось ее подтолкнуть:

– Как вы объясните ваш поступок?

– Я вам уже объясняла, – пожала она плечами. – Мне были неприятны эти воспоминания. Но если вы желаете, чтобы я повторила весь рассказ для вашего коллеги, что ж, извольте. Да, когда-то мы были любовниками. Да, я была замужем, мой муж был чудесным человеком, умным, добрым, замечательным, я обожала его, у нас росла дочь. Он был талантливым ученым, ему прочили большое будущее, он мог бы стать самым молодым в стране академиком. И вот однажды в его лаборатории появилась одна молодая особа. Привлекательная, беспринципная, нагловатая и не устроенная в жизни. Она быстро оценила своих новых коллег и сочла моего мужа лакомым куском на пиру жизни, – с горькой иронией рассказывала Ирина Владимировна. – Она принялась обхаживать его, не стесняясь в средствах, и вскоре мой муж попался в ее паутину. Мне об этом доложили «добрые люди». Сперва я не поверила, но вскоре должна была признать, что муж мой сильно изменился, наши отношения дали трещину, он отдалился от меня, стал почти чужим. Я была в отчаянии, не знала, что делать. Эта особа была моложе меня и сдаваться не собиралась, а муж словно был околдован ею. И вот тут мне подвернулся Афанасий Зыков. Простой амбициозный парень, с какого-то завода, возомнивший себя то ли новым Есениным, то ли Маяковским, этакий самородок из народа. Таланта у Афанасия не было, зато было много энергии и напора. Я в ту пору работала в редакции одного литературного журнала, и он принялся ухаживать за мной, грубовато, напористо, простодушно, в надежде, что я помогу ему напечатать стихи. Я все видела и понимала, но мне было все равно. Он использовал меня, а я его. Мне хотелось заглушить боль от предательства мужа. И знаете, что удивительно, Михаил, так звали моего мужа, вдруг словно очнулся, он приревновал меня к Зыкову, и это помогло ему порвать с той особой. Он вдруг словно спохватился. Словно осознал, что теряет. Мы помирились, простили друг друга, все стало по-прежнему, с Зыковым я порвала и больше не виделась. И представьте себе мой ужас и удивление, когда я узнала его в женихе моей собственной дочери! – Ирина Владимировна прикрыла глаза рукой. – Это был ужас, стыд, неловкость. Афанасий тоже меня узнал, я поняла это по глазам, но, к счастью, решил сделать вид, что мы незнакомы. Я ради Ниночки сделала то же. Мы виделись несколько раз после свадьбы, это было неловко и неприятно. После я перестала у них бывать под разными предлогами. Так было лучше для всех. А потом он развелся с Ниночкой и женился на другой женщине. Отчасти я испытала облегчение, – вздохнула Ирина Владимировна и холодно добавила: – Теперь вы удовлетворены?

– Не совсем. Поскольку это не единственное, что вы скрыли от следствия.

– Да, и что же еще?

– В утро убийства Зыкова вы были в этом доме и даже в его подъезде, – выложил майор очередной козырь.

– Вы не спрашивали меня, была я там или нет, – пожала плечами Ирина Владимировна.

Майор искоса взглянул на Лешу, тот смотрел на подозреваемую.

– И что же вы делали в доме Зыкова в утро убийства?

– Если вы знаете, что я там была, то, очевидно, в курсе, зачем я туда приходила. И к кому. Но если вы желаете услышать это от меня, пожалуйста. Я помогаю с переводами поэту Беляеву, он живет в том же подъезде, что и Афанасий. Сергей Евгеньевич готовит сборник европейской поэзии девятнадцатого века, я помогаю ему с подстрочными переводами, поскольку свободно владею английским, немецким и французским языками. Мне неприятно было бывать в этом доме, но нужны деньги, поэтому я согласилась на предложение Сергея Евгеньевича.

– А как вы познакомились?

– Нас познакомила Нина, она когда-то говорила Беляеву, еще будучи замужем за Афанасием, что я занимаюсь переводами, и дала ему мой рабочий номер телефона. Несколько месяцев назад он позвонил и предложил поработать, я согласилась. Он предоставил мне текст произведений, я переводила дома определенный объем, мы встречались два раза в неделю, обсуждали с ним текст. Это все.

– В день убийства вы тоже встречались с Беляевым?

– Да. Я же не могла предположить, что в это утро убьют Афанасия, иначе отменила бы встречу, – с едва уловимой насмешкой проговорила Ирина Владимировна.

– Ну хорошо. Пока оставим это. А как же быть с «наследством», отнятым у вашего отца его убийцей?

– Моего отца? – На лице Ирины Владимировны появилось глубокое и неподдельное