«Уводит, отвлекает!»

Взволнованный Черняев кое-как натягивал халат, на ногах у него были шерстяные, домашней вязки носки. Одежды и обуви для него пока не припасли, пришлось выводить больного в чем попало. Опираясь на Павла, Черняев пошел к выходу. Буторин выглянул в коридор, убедился, что там никого нет, и, махнув рукой, поспешил к дальнему окну. Когда Павел и Черняев остановились у окна, Буторин открыл его и вылез наружу, прямо на крышу навеса. Навес прочный, но один лист шифера не был прибит. Сдвинув его, Буторин помог выбраться Черняеву, потом спустился в машину с откинутым верхом, сбросил с нее брезент и помог раненому усесться на заднее сиденье. Через минуту в машине были все. Коган с гранатами и автоматом в руках сел рядом на переднее сиденье и приготовился к бою. На улице, совсем недалеко, взревел автомобильный мотор. Значит, немцы погонятся за тем, кто их обстрелял возле дома. Нет, не стоит волноваться: и Максим, и Михаил хорошо подготовлены, они опытные бойцы, да и город уже неплохо знают. Уж окрестности этого дома точно изучили. Фрицы их не догонят.

Мотор «Мерседеса» завелся легко. Машина выползла из-под брезента и, оставляя за собой клубы пыли, вылетала во двор. Буторин не зажигал фары, и без того хорошо ориентируясь в темноте. Пешеходов можно не опасаться. Чехи в такое время носа не высовывают из домов. Оставалось решить, куда ехать, где укрыться. Немцы сейчас поднимут на ноги все свои силы, включая полицию Протектората.

– Останови вон там, у аптеки, –  махнул рукой Павел. –  Я приведу помощь, а вы езжайте к реке. Утопите машину и ждите в камышах у старого моста. Не у нового, а у старого.

Разведчики переглянулись, но решили довериться старику. Он уже много раз доказывал свою честность и стремление помочь. Да и соображал Павел довольно неплохо. И связи у него в подполье были, и верили ему там, уважали. Высадив старика, Буторин погнал машину к реке, стараясь не форсировать двигатель. Ехал, не особенно газуя, благо дорога шла под уклон. Когда кончилась окраина и потянулись луга, Буторин притормозил.

– Вон, слева камыши и старый мост. Идите туда, а я утоплю машину.

Когда пассажиры исчезли в темноте, Буторин включил передачу и поехал вниз. Место было удобное, он вытянул ручку подсоса, чтобы увеличить обороты, и снял ногу с педали газа. Двигатель уверенно тянул. В самый последний момент Буторин выпрыгнул из машины. И тут же «Мерседес», подняв тучу брызг, врезался капотом в гладь реки. Тяжелая машина проехала еще немного, упорно вращая колесами и погружаясь в воду. Через минуту на поверхности остались только круги, разбегавшиеся во все стороны до самого берега.

Подхватив автомат, Буторин поспешил к камышам, где его ждали Коган и Черняев. Не прошло и пятнадцати минут, как на реке показалась лодка. Разведчики узнали Карела Мареша, сидевшего на веслах.

Глава 7

Сосновский, конечно, сильно рисковал. Он вообще по своей легенде не должен был интересоваться такими вопросами. Но выполнение задания требовало нестандартных поступков. Да и легенда эта с майором Максом Кауфманом нужна была всего на несколько дней.

Михаил потребовал, чтобы в полиции ему выделили комнату, в которой он мог бы побеседовать с членами семей инженеров, которые работали на секретном заводе. Сосновский провел несколько встреч с женами, матерями и отцами, содержавшимися в отделении полиции. Вел он себя всегда одинаково. Требовал признания, что сын или муж работает исключительно добросовестно и готов ради Германии на все. И что сами родственники, которые временно находятся «под охраной полиции», уверены в победе Германии и ее мировом господстве. Фактически это были монологи Сосновского, которые требовали формальных положительных ответов.

Но когда к нему привели Радку Правец, Михаил заговорил по-другому. Хорошо, что женщина знала немецкий язык. Сейчас Сосновскому приходилось торопиться.

– Радка, поверьте мне, что я ваш друг и товарищ вашего мужа, –  торопливо говорил он. –  Я привез вам привет от него. А в следующий раз привезу письмо. У него все хорошо, он здоров. Скоро все это закончится, и вы будете с ним вместе.

– Что закончится? –  женщина вопросительно уставилась на немецкого офицера. –  Кто вы такой?

– Я ваш друг и товарищ вашего мужа, –  упрямо повторил Сосновский. –  Вам надо просто поверить мне. Я же от вас ничего не требую и не заставляю ничего делать. Я просто хочу помочь вам, поймите. Напишите письмо мужу, и я передам его. Напишите, чтобы согреть его и успокоить. Пусть знает, что у вас все хорошо, что вы здоровы и ждете его. Напишите такими словами, чтобы он понял, что писали именно вы. Ему этого очень не хватает там, на заводе. Напишете?

– И это поможет ему?

– Я бы не стал так рисковать, Радка, если бы не был уверен, что это поможет Иржи, –  кивнул Сосновский и достал из кармана сложенный лист бумаги и карандаш. –  Пишите, у нас очень мало времени.

Так было вчера. Женщина поверила ему и написала письмо. В ее положении это не было слишком рискованно. А вот поверит ли Сосновскому Иржи Правец? В этом приходилось сомневаться. Хотя именно Правец помог русскому пленному бежать. И сделал это не из любви к русским или особой симпатии к Ивану Черняеву, чех попытался сделать хоть что-то, чтобы избежать опасности уничтожения тех, кто работал под землей, когда завод эвакуируют в Германию. Это означало, что инженер все же боялся смерти и выбирал меньшее из зол. Он хотел вернуться, хотел снова встретиться со своей женой. Значит, должен поверить.

Он специально повел инженера по дальним закоулкам цехов, чтобы осмотреть оборудование, перечисленное в списке и подлежащее эвакуации. Когда они остались наедине, Михаил остановил чеха и заговорил неожиданно добродушно:

– Иржи, я принес вам привет от русского пленного Ивана, который бежал с вашей помощью через ливневую канализацию.

Сосновский увидел, как дернулось и побледнело лицо инженера. Оно стало таким беспомощным и жалким, в глазах этого человека появилось столько безнадежности и отчаяния, что Михаил на миг испугался. А вдруг инженер решит, что Иван попался и выдал его и теперь этот майор, который на самом деле служит в гестапо, пытается спровоцировать его, чтобы выведать имена других помощников? Но передавать письмо от Черняева было бессмысленно. Иржи не знал его почерка и не понял бы написанного. И тогда Сосновский заговорил строгим голосом:

– Иржи, поймите, что нам не на кого сейчас положиться. Вы единственный человек, который хочет и может помочь спасти всех этих людей. Я