в холодный шкаф под вентилятор, где температура воздуха была не выше пятнадцати градусов. Герда быстро ознакомилась с лечебными картами пациентов, отметила у некоторых положительную динамику, поставила свою подпись на картах двоих умерших.

Через два часа она направилась к подъемнику, но ее остановил офицер охраны:

– Вам не сюда, фрау доктор.

Он поднял руку и показал на другой лифт, находящийся в дальнем конце цеха. Герда всегда считала его директорским. Поскольку ей было все равно, на каком лифте подниматься, она развернулась и в сопровождении офицера направилась к указанному подъемнику. Они поднялись на поверхность и оказались в большом коридоре. Офицер снова указал вдоль коридора:

– Вам сюда, фрау. Ваша комната в той стороне.

– Мне не нужна комната, –  небрежно отмахнулась Герда, пытаясь пройти мимо офицера в том направлении, где, по ее мнению, должен был находиться выход на территорию завода. –  Меня ждет машина, я должна срочно вернуться в госпиталь!

– Прошу прощения, фрау Кранц, –  холодно улыбнулся офицер. –  Но вам запрещено покидать завод. С господином Цигглером это согласовано. Вам придется задержаться у нас и лечить больных в нижнем закрытом лазарете.

– Что вы сказали? –  Герда смерила офицера взглядом. –  Я должна сидеть под землей?

– Для отдыха вы можете подниматься сюда. Ваша комната номер 315, –  терпеливо повторил офицер. – Отсюда выхода на территорию завода нет. Только комнаты для отдыха и лифт на нижние этажи. Столовая дальше по коридору. Если у вас есть дополнительные пожелания, я прошу написать мне список, я постараюсь их выполнить.

«Так вот почему этот алкоголик отводил глаза! Он уже тогда знал, что с завода мне не вернуться. Сволочь, жирная свинья Цигглер! А там, в палате, брошенный на произвол судьбы лежит солдат Черняев. Пара дней, и его симуляция раскроется, и тогда всплывет подмена с умершим немцем. Это будет конец. Что же делать, как связаться с Максом? Черт с ним, я просижу здесь и неделю, и месяц, я их буду лечить, тут есть и русские, но надо спасать Черняева. И дать знать Шелестову, что я выбыла из игры на неопределенное время».

Сосновский так и не дождался Герду в условленное время. Нужно было что-то предпринимать. Пожалуй, пару ресторанов, где Отто Цигглер обычно ужинает в сопровождении Герды, обойти можно. Вдруг удастся разговорить доктора, если он будет один.

Через пятнадцать минут Михаил был возле ресторана, где увидел машину из госпиталя. На этой машине пару раз Герда с другими врачами ездила на завод, кажется, и сам Цигглер как-то ездил на ней. Водитель –  немолодой коренастый баварец, Франц, кажется.

Неспешной походкой человека, который вышел подышать свежим воздухом, Сосновский направился в сторону ресторана. На ходу он достал пачку, небрежно сунул в угол рта сигарету. Спичек, как назло, у него не оказалось. Куда же они могли деться? Он похлопал себя по карманам галифе и армейского френча. Остановившись напротив машины, Сосновский посмотрел на водителя, потом удивленно поднял брови.

– Знакомая машина! –  весело произнес он и кивнул водителю: –  Вас, кажется, Франц зовут?

– Так точно, господин майор, –  водитель поспешно выскочил из машины и выхватил из кармана зажигалку так быстро, будто только и ждал этого момента. –  Вы позволите, господин майор? Как ваша рука? Рана дает о себе знать?

– Благодарю, Франц! Я уже и забыл об этом ранении и все благодаря фрау Герде, –  благосклонно кивнул Сосновский и выпустил вверх струю дыма. –  Вы привезли поужинать фрау Герду?

– Увы, только господина Цигглера, –  ответил водитель и слегка наклонился к Сосновскому: –  Я уж не знаю, чем провинилась фрау Герда или что-то там на этом проклятом заводе случилось, но только главный врач отправил ее туда с несколькими коробками лекарств. Я ждал, а потом мне было приказано уехать без нее. Сказали, что фрау Герда останется на заводе. Нехорошее это место, господин майор.

– Да? И чем же оно нехорошее? –  глаза Сосновского стали ледяными. –  Завод, который работает на нашу победу, не может быть плохим местом! Там куется наша победа! Зарубите это себе на носу, Франц!

– Так точно, господин майор! –  выкрикнул испугавшийся водитель. –  Хорошего вам вечера, господин майор!

А Сосновский уже входил в ресторан, думая, что поступил правильно, отчитав солдата. Теперь тот испугается признаваться, что рассказал майору про фрау Герду. Брякнув лишнее, такие люди стараются, чтобы никто не узнал о случайном разговоре. Теперь он не проболтается.

Проводив Сосновского до свободного столика, метрдотель позвал официанта и, пожелав господину офицеру приятного вечера, удалился. Повесив фуражку на вешалку, Сосновский сел за стол и задумался. Он машинально сделал заказ, не вникая в детали кухни.

Что могло случиться? Почему Герду отправили на завод и не выпускают оттуда? Неужели причина в том, что немцы решили запереть там свидетелей и уничтожить вместе с рабочими? Или действительно эпидемиологическая ситуация в подземных цехах серьезно осложнилась? Спокойно, без паники. Чтобы уничтожить следы завода, нужно не менее месяца, ну, пусть три недели. Надо демонтировать сложное оборудование для отправки его в Германию, надо поднять наверх и перевезти материалы. Значит, будем считать, что Герде пока ничего не грозит. Мы ее вытащим, но чуть позже. Сейчас важнее Черняев.

А вот это уже серьезно! Иван Афанасьевич был в безопасности, пока в госпитале работала Герда Кранц. Она имела вес среди персонала, могла незаметно нарушать правила, она могла многое. Но сейчас ее там нет, а пациент был под ее присмотром. Если гестапо заинтересуется этой подменой да еще выяснит, что под именем немецкого солдата в госпитале находится русский, бежавший с секретного «Объекта А» в Велижборе, тогда Герда обречена. Это провал. Под подозрение попадет и сам Сосновский. А уж установить, что он не настоящий, можно в два счета. Узнать это будет нетрудно, поскольку легенда не готовилась со всей тщательностью. Просто Сосновский воспользовался настоящими документами похищенного берлинского специалиста.

Отто Цигглера Михаил нашел за любимым столиком у окна. Полковник медицинской службы был сильно навеселе. «А ведь он пьян ровно настолько, насколько мне нужно, –  вдруг подумал Сосновский. –  Он еще в состоянии меня узнать, хотя завтра с трудом вспомнит, что мы встречались. Главное, он совсем не будет помнить, о чем мы с ним разговаривали. Успею или не успею я все подготовить, но с Цигглером надо решать сейчас».

Сделав знак официанту, Сосновский бросил на стол несколько купюр, взял с вешалки фуражку и двинулся к столику Цигглера. Подойдя ближе, Михаил, соблюдая приличия, щелкнул каблуками и склонился к доктору:

– Добрый вечер, герр Цигглер! Вы позволите присесть за ваш столик?

Полковник сфокусировался на госте, в его пьяных глазах мелькнуло недоумение и