советский разведчик, я попал сюда под именем и с документами Макса Кауфмана. О вас нам рассказал Иван, мы прибыли, чтобы спасти всех вас.

– Я не верю вам.

– Не валяйте дурака, –  Сосновский снял фуражку и вытер тыльной стороной ладони испарину со лба. –  Из фуражки он вытащил сложенный листок бумаги и протянул инженеру. Это вам весточка от жены. С ней все хорошо, она здорова, но содержится с другими заложниками в отделении полиции. Прочтите.

Сосновский очень нервничал. В любой момент их разговору могли помешать. А не закончив его, не доведя дело до конца, Михаил не был уверен, что инженер не наделает глупостей. Он нужен им живой и готовый к активной добровольной деятельности.

Увидев, что Иржи дочитал письмо и стоит, заметно потрясенный, Сосновский снова заговорил:

– Письмо отдайте мне. Не дай бог, кто-нибудь из охраны увидит его, и тогда случится беда. А теперь давайте о деле. Тоннель оказался в хорошем состоянии, хотя без инструмента Иван его бы не прошел. Вы уверены, что его никто из администрации не обнаружил? Вы хорошо его завалили, как договаривались с Иваном?

– Да, завалил, –  машинально подтвердил инженер, он еще не понял, чему верить больше.

– Пошли посмотрим, –  дернул чеха за рукав Сосновский и двинулся в сторону подъемников.

Инженер послушно пошел следом. Теперь он начал понимать, что немец не мог знать, где находится люк. Об этом знал только сам Иржи и тот русский. Иржи уничтожил схемы, на которых была обозначена ливневая канализация. Значит, все правда –  и письмо от жены, и привет от Ивана. Он дошел и остался жив? И эти люди помогут. «Я устал бояться, я устал никому не верить, –  лихорадочно думал инженер, следуя за майором. –  Я хочу определенности, я хочу верить в освобождение, в жизнь, в будущее. Плевать на все! Я буду верить этому человеку. Если я ошибаюсь, то мы все равно умрем. А если ему можно верить, тогда у нас есть шанс выжить. Они спасут нас».

– Это здесь? –  спросил Сосновский, останавливаясь и закуривая для видимости.

– Да, здесь, –  ответил инженер. Он схватил старую лопату и бросился было откапывать люк, но Сосновский схватил его за рукав:

– Тихо! Иржи, вы с ума сошли. Не сейчас. Вы лучше скажите, здесь точно ничего не изменилось со дня побега Ивана? Точно все так, как было?

– Да, никто ничего не трогал. Сюда никто и не заходит.

– Хорошо, Иржи. Вот вам задание. Осторожно освободите люк и замаскируйте его так, чтобы маскировку можно было легко убрать и так же просто вернуть на место. Понимаете?

– Но как это сделать? –  задумался чех.

– Вы же инженер, –  покровительственно похлопал его по плечу Сосновский. –  Проявите смекалку, где ваше инженерное мышление? Но это только первая половина дела, вторая будет серьезнее и опаснее, но все мы рискуем одинаково.

– Что я должен сделать?

– Вы должны подготовиться и по моему сигналу выкрасть из сейфа чертежи, формуляры, техническую документацию по проекту «ФАУ». Вы инженер, вы понимаете, какая документация нужна, чтобы наши инженеры разобрались в этих чертовых ракетах, смогли сделать такие же, а еще сконструировать оружие, которое может противостоять этим немецким ракетам.

– Я понял, –  кивнул инженер. –  Я знаю, какую документацию нужно забрать.

Они снова встретились в протестантской церкви. Сегодня было воскресенье, народу собралось на службу больше обычного. Сосновский снова стоял у стены, держа под мышкой фуражку. Герда появилась минута в минуту в полувоенной форме, плотно облегающей ее фигуру. У нее не было погон и других знаков различия, но выглядела женщина весьма внушительно.

– Ну что? –  настороженно спросил Михаил.

– Все живы, –  тихо ответила Герда и чуть коснулась его локтя. –  Им удалось уйти, никто не пострадал. Чехи помогли. А вот вашего солдата девать было некуда. Если хотите, чтобы он выжил, его нельзя селить в ближайший месяц ни в сарае, ни в шалаше, ни в каменной пещере.

– Значит, надо искать квартиру, –  вздохнул Сосновский, –  но в городе уже опасно. Немцы обнюхивают сантиметр за сантиметром. Мне иногда кажется, что агенты гестапо составляют большую часть населения этой бывшей столицы.

– Ладно, не переживай, я взяла его к себе.

– Кого? Черняева? Куда это «к себе»? В свою квартиру?

– Ну, этого еще не хватало, –  улыбнулась женщина. –  Я его перевезла в госпиталь. Точнее, чехи перевезли, когда доставляли продукты питания. Мне эта мысль пришла в голову, когда у меня умер один немецкий солдат, которого я наблюдала. Черняеву забинтовали голову и лицо, так что какое-то время он сойдет за умершего.

– А потом что? Ты зачем так рискуешь? –  проворчал Сосновский.

– Тут все решится за неделю, максимум за две. Потом он в один прекрасный момент просто уйдет. Исчезнет, и все. А может, я еще кого-нибудь на его место подложу. А потом мы его похороним с почестями на госпитальном кладбище. А пока я вашего Ивана хоть подлечу, все под наблюдением будет.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. –  Сосновский покачал головой: –  Где мне теперь искать своих ребят? Черняев знает?

– Черняев не знает. Я знаю. Завтра вечером возле варьете через пятнадцать минут после начала программы остановится серый «Хорьх». Если не будет опасности, то на правом заднем крыле будет небольшая полоска от губной помады. Тогда ты идешь по следующей улице направо до тех пор, пока «Хорьх» тебя не догонит. Сядешь в машину, тебя отвезут на встречу со своими. Если губной помады не будет, все равно иди этим маршрутом, потом зайди в какой-нибудь ресторанчик, попей пива и иди спать. Следующий контакт через день у кирхи на площади. Что на заводе? Есть успехи? Я завтра снова еду в составе бригады эпидемиологов.

– Инженер согласен нам помогать. Место, откуда совершил побег Черняев, немцы не обнаружили. Этот инженер уничтожил все старые планы и схемы, на которых обозначена эта канализация. Ей больше пятидесяти лет. Может, и старше. Единственное его условие –  это освобождение жены. Она сидит с несколькими заложниками в городской полиции. Задача вполне реальная. Я был в полиции, видел планировку помещений, расположение служб. Там в дневное время бывает не больше десяти-двадцати человек. Если в городе проводятся ремонтные работы или мероприятия, то в отделе остается еще меньше людей. Все на усилении. Можно будет устроить им проверку.

– Вы хотите еще и мост взорвать? –  недовольно проговорила Герда. –  Никак вы не хотите работать тихо и незаметно. Обязательно с шумом и стрельбой.

– Что делать, –  пожал плечами Сосновский. –  Часто приходится шуметь, чтобы отвлечь врага.

– Вашей группе сейчас нельзя оставаться в городе, –  быстро заговорила Герда, увидев, что в церковь вошел Отто