с учетом скудости местных ресурсов и того, что доля Бенсо составляла менее трети. Но, возможно, эксперт, делавший расчеты, переоценил ее, имея в виду титул и освобождение от уплаты налогов; освобождение, которое, как уже говорилось, в то время было гораздо обширнее и значительнее, чем то, что местным синьорам удалось сохранить после Перераспределения. Феод в целом, если сложить все доли в консорциуме, должен был стоить 45 000 лир, хотя мы, к сожалению, не можем оценить ежегодный доход, поскольку многие поступления не зафиксированы, а иные не имеют денежного выражения: только дорожная пошлина в 1648 г. была сдана на откуп за 23 дублона, то есть примерно за 340 лир[116].

Как бы то ни было, феодалы нередко приезжали в Сантену: они участвовали в религиозных церемониях, в сделках купли-продажи, проводили там долгие летние месяцы; иногда им необходимо было присутствовать при ритуалах подтверждения власти в составе консорциума синьоров. Крестьяне, возможно, не очень их одобряли, но при этом они получали дары и подаяния, поскольку эти обряды относились в основном к перераспределению доходов, получаемых от феодальных прав, распространявшихся на жителей: в частности, важнейшей процедурой служил ежегодный публичный дележ между синьорами налогов на печение хлеба в соответствии с долями феода.

В родовом замке Тана, Сантенотто, находилась резиденция судьи, напоминавшая о неизменном присутствии феодальных властей, которое, впрочем, наглядно давало о себе знать: те, кто жил на территории коммуны или проезжал через нее, должен был впечатлиться видом многочисленных башен и замков, воздвигнутых и сохранившихся благодаря дроблению юрисдикции между несколькими семьями. Борьба за престиж выливалась в постоянное соревнование за более пышную реставрацию, расширение, скамьи в церкви, полевые часовни, первые места в процессиях, наряды, подаяния и пожертвования приходской церкви.

Гаменарио, Сантенотто, замок семьи Бенсо, Сан-Сальвá семьи Бальбиано, Понтичелли; каплуны, которых ежегодно должны были поставлять каждый дом, каждый огород, каждый конопляник в городской черте; узы зависимости, аренда земли, наемный труд, испольные контракты составляли основу местной власти синьоров. Впрочем, они же порождали враждебность, которая, как мы видели, заставила два десятка глав семейств искать прибежища в менее персонализированной власти города Кьери. Именно при таких обстоятельствах Джулио Чезаре Кьеза был единодушно призван членами консорциума исполнять должности местного подеста и судьи.

4. Мотивы, сподвигнувшие сантенский консорциум подыскать ловкого и лишенного предрассудков человека, способного представлять в местечке синьоров, выражать их коллективную волю и справиться с ситуацией в момент противостояния богатейшим крестьянам общины, городу Кьери и государству, становятся более очевидными. Однако теперь нам придется вернуться назад и понять, почему Джулио Чезаре Кьеза выбрал Сантену, маленький городок, сулящий только неприятности, уже существующие и будущие. Почему он не пошел по стопам отца и не посвятил себя откупу государственных налогов и сбору пошлин?

В действительности Джулио Чезаре Кьеза был соединен с Сантеной многими узами: его семья, несомненно, имела связи с родом Роеро, так как именно нобили из этого дома, синьоры Черезоле учредили земельный фонд для обеспечения церковной карьеры сына Джулио Чезаре, Джован Баттисты, героя нашего рассказа[117]. Роеро через свои отдельные ветви контролировали немалое количество феодальных владений, более или менее близких к Сантене. Они находились в родстве с семейством Тана, поскольку Лоренцина, вдова Лодовико Таны, во втором браке была замужем за Теодоро Роеро ди Шольце, а ее племянница, дочь Луиджи Феличе Таны Дельфина, была женой Трояно Роеро делла Вецца[118]. Но эти тонкие нити ведут к другим контактам, о которых нам ничего не известно.

Еще одно указание, небогатое подробностями, — это присутствие семьи Тана в Черезоле в качестве собственников «хозяйства и имущества, находящихся на территории Черезоле и именуемых делла Монферрина». Свидетели, призванные сообщить, будет ли нарушено право первородства при продаже этих владений, говорили «о ферме с 105 джорнатами земли, обязанной постоянной выплатой в пользу коммуны», но при этом «земля малоплодородна и низкодоходна, потому что посевы подвергаются порче червями, называемыми „коссере“, или „коссера“, луга орошаются только осадками, строения угрожают рухнуть и нуждаются в серьезном ремонте». Таким образом, вместе с другим имуществом это хозяйство в 1689 г. было продано графом Карло Амедео Маурицио для выплаты долга в 2378 лир супругам Фаветти Демераль и большого приданого в 4000 лир при вступлении в монастырь его сестры Барбары Марии Терезы. В качестве покупателя выступал синьор Джованни Ферреро ди Монкальери, управляющий домом и конюшней госпожи королевы, который уплатил 3100 лир. Прося герцогского согласия на продажу, граф Тана сказал, что «у него нет других интересов в этом месте» и потому он «не может получать пользу от этой фермы»[119]. По-видимому, в заявлении речь идет об отдаленной связи с Черезоле, прервавшейся после смерти отца, графа Карло Эмануэле, двенадцать лет назад; этот разрыв, возможно, совпадает с отчуждением семейства Кьеза от его родного селения.

Однако между семьями Тана и Кьеза существовала и более тесная связь, которая оставила еще более расплывчатые и загадочные следы — сведения о них я привожу ниже. Имя жены нотариуса Джулио Чезаре Кьезы было Анджела Маргерита, но фамилия ее отца не приводится ни в одном из многочисленных нотариальных документов, где она фигурирует. Нет свидетельств ни о рождении, ни о смерти, ни о браке, хотя я искал их в приходах Турина, Сантены и Кариньяно, где должны были храниться акты, имеющие отношение к Анджеле Маргерите и к Джулио Чезаре. Кроме того, в завещаниях ее деда по материнской линии, синьора Джованни Франческо Маджистри ди Кариньяно, синьоры Марии Маджистри (то есть ее матери, так и не вышедшей замуж, поскольку в момент смерти она еще носила отцовскую фамилию), ее тетки по материнской линии синьоры Джиневры Маджистри[120], нет никаких указаний на ее отца, хотя во всех этих завещаниях Анджела Маргерита названа единственной наследницей. Тем не менее, судя по двум актам, она была внебрачной дочерью графа Джован Баттисты Таны из Сантены. В одном из них, удостоверяющем продажу ее имущества в 1669 г. и составленном нотариусом Стуэрдо из Пойрино, она названа «дочерью синьора графа Джован Баттисты Таны»[121]. Других такого рода упоминаний больше не встречается — вплоть до гораздо более позднего документа, составленного управляющим имуществом семьи Тана, Джан Джакомо Пьятто, который именует Джулио Чезаре, то есть мужа Анджелы Маргериты, «синьором маркизом», как бы смутно намекая на его косвенное знатное родство[122]. Далее, Анджела Маргерита была, вероятно, очень богата благодаря наследству, полученному от отца, а вернее, как можно предположить, благодаря пожалованию графа Таны, не зафиксированному ни в одном из официальных документов. Происхождение этого богатства остается наполовину нелегальным, потому