Далее в течение двадцати минут он кратко и четко объяснил собравшимся, что именно он предлагает. План был интересен, хотя и необычен. Многие высказывали сомнения, однако Сноу подытожил дискуссию, встав из-за стола и сказав:

– Что же, пожалуй, это может сработать! У кого-нибудь есть вопросы к выступавшему?

– У меня вопрос, – сказал один из штабных офицеров в чине тысячника. – Вы сказали «мы предлагаем», а «мы» – это, собственно говоря, кто? Кого вы здесь представляете?

– Департамент Культуры, – с улыбкой ответил незнакомец и добавил: – В хорошем смысле этого слова.

Все присутствующие засмеялись.

Потом они провели еще трое суток, практически без сна, склонившись над картами архипелага и прорабатывая детали предстоящей операции.

Через десять дней в одном из трактиров Зееборга, которые любили посещать моряки всех национальностей, заходившие в этот порт, произошло досадное происшествие. Вечером здесь ужинали трое моряков с грузового судна «Диана», принадлежавшего одной из крупных судовладельческих компаний Нового Света. Завтра им предстояло отправиться на родину с грузом меда, воска и пеньки. Рейс, если будет на то воля Всевышнего, обещал быть коммерчески очень успешным.

За соседним столиком сидели пятеро местных рыбаков в старых засаленных куртках, пропахших рыбьим жиром. Они уже изрядно выпили и пытались распевать старую морскую песню про галерного гребца, который уже не мог грести, но начальник гребцов не отпускал его, советуя, если он болен, обратиться к судовому лекарю. Гребец, закончив грести, вышел на верхнюю палубу и скончался, команда его хоронит по морскому обычаю и прощается с ним, и так далее. Очень старую и очень грустную песню. Песня у них не получалась, ибо алкоголь еще никому не прибавлял ни голоса, ни чувства ритма, а лишь желания петь.

– Эй вы, там, справа по борту, а вы чего не поете? – сердито спросил один из рыбаков.

Моряки из Нового Света не сочли нужным даже повернуть головы в ответ на это нелепое обращение – столь же нелепое, сколь и типичное для портового трактира.

– Смотрите-ка, ребята, а им не нравятся наши песни! – обратился рыбак-меломан к друзьям. – Может, и мы сами им не нравимся? Может, мы для этих заморских франтов неподходящая компания?

То, что произошло в дальнейшие пять минут в трактире, дежурный полицейский инспектор доложил на следующее утро своему начальнику как «драка в трактире „Морской черт“ трех офицеров судна „Диана“ с пятью неизвестными, скрывшимися до прибытия патруля». При этом из трех офицеров штурман и боцман отделались царапинами, а корабельный лекарь был доставлен в портовую больницу.

Шкипер «Дианы» был в ярости. Необходимо выходить в море, причем немедленно, если хочешь получить бонус за досрочную доставку груза, а этот проклятый лекарь в больнице. Доклад штурмана и боцмана о том, что на них напали первыми, его ничуть не успокоил.

«И кто только придумал брать этих лекарей в море», – сердито подумал он. Проку от них все равно никакого нет. Они бездельничают весь рейс, укачиваются, все время блюют, хорошо, если за борт, и всегда всем недовольны. Раньше (так рассказывал его дед) лекарь мог стать судовым и быть включенным в команду только после того, как сдавал экзамен на вахтенного офицера. Они как миленькие стояли вахты, в том числе и собачьи, и от них была хоть какая-то польза. Угораздило же Конгресс его страны принять закон, по которому любое судно, при наличии в команде тридцати человек и более, должно иметь на борту медика. Он мог бы выйти в море и без него (меньше осадка, резвее ход!), но прекрасно понимал, что администрация его родного порта, заметив несоблюдение Закона, обязательно оштрафует судовладельца, а это означало потерю бонуса, это в лучшем случае, а то и вычетов из его шкиперского жалованья.

Он отправился в портовую больницу в надежде, что его лекарь уже поправляется. В больнице подлекарь, который курировал его медика, лишил его надежд, сказав, что травма тяжелая и раньше трех недель он на ноги не встанет.

– Это, кстати, если он выживет, – добавил задумчиво подлекарь.

– И как я теперь выйду в море? – раздраженно спросил шкипер не то подлекаря, не то самого себя.

– Возможно, я мог бы вам помочь, – задумчиво начал подлекарь. – У меня есть один друг, мой однокурсник по медицинской школе, он сейчас не работает, несколько, знаете ли, на мели и согласился бы на должность судового лекаря. Поверьте мне, он очень хороший лекарь…

– Ну это меня как раз волнует меньше всего! – отозвался шкипер. – И вы действительно можете прислать его ко мне на судно? – с надеждой в голосе спросил он.

– Ну конечно же, сегодня же днем, как сменюсь с дежурства…

– Позвольте мне отблагодарить вас, – сказал шкипер, доставая из кармана несколько серебряных монет.

– Ну что вы, это совершенно лишнее, – заверил его подлекарь. Это и впрямь было лишнее. За эту беседу со шкипером он уже получил десять золотых монет. Этого было вполне достаточно, чтобы на голове у судового лекаря, получившего во вчерашней драке лишь небольшие царапины, красовалась огромная повязка из белоснежной марли, а изнутри его нежно баюкала настойка опия. «Никак не меньше трех недель», – повторил про себя подлекарь слова вчерашнего незнакомца, проявившего в равной степени щедрость и отеческую заботу о пострадавшем.

Через четыре часа по трапу торгового парусника «Диана» на борт поднялся коренастый человек средних лет и, обратившись к вахтенному матросу, сказал:

– Как мне поговорить со шкипером? – и был проведен в его каюту. Они довольно быстро обо всем договорились – пришедшего вполне устраивал и типовой контракт, и обычные в таком случае принципы оплаты его труда.

«Труда, – горько подумал про себя шкипер. – Знала бы эта балластина, что такое настоящий матросский труд.

– Мы планируем выйти в море сегодня поздно вечером, с приливом, – сказал он только что принятому в команду офицеру.

– В таком случае, сэр, я потороплюсь ознакомиться с судном, осмотрю баталёрку и камбуз – если вы не возражаете, сэр! – ответил судовой врач. Это было что-то новенькое. Все судовые врачи, которых шкипер до этого встречал в своей жизни, интересовались своей каютой, немедленно шли спать и требовали, чтобы их не забыли позвать в кают-компанию к ужину, для чего требовалось отдать соответствующие распоряжения вестовому.

За час до выхода в море шкиперу довелось вновь пообщаться с новым членом его команды. Он постучался в дверь капитанской каюты и спросил:

– Сэр, разрешите обратиться?

– Что там у вас еще? – спросил шкипер, занятый подготовкой к выходу.

– Сэр, извините за беспокойство, но судно не может выходить в дальний переход с таким провиантом. Солонина никуда не годная, сэр, да и крупы оставляют желать лучшего. Это не говоря о сухарях. Сэр, я специально посмотрел – корабельные крысы не стали их есть, полагаю, что это из-за их низкого качества, сэр!

– Крысы, говорите? – приходя в ярость, пробормотал шкипер. – Одну из них я сейчас вижу перед собой! Послушай, док! Тебя взяли на эту посудину не для того, чтобы ты кормил моих, я подчеркиваю – моих крыс моими сухарями. Тебя взяли сюда даже не для того, чтобы ты кого-то здесь лечил, потому что моряки – народ здоровый, а хлюпикам и хроникам в море места нет. Тебя взяли сюда потому, что этого требуют наши нелепые законы, а я вынужден их соблюдать. Поэтому я рекомендую вам, док, сейчас отправиться к себе в каюту и хорошенько подумать о том, как бы не укачаться в течение ближайшего месяца. Вам все понятно?