– О, студент проснулся! – Маринка подняла бокал. – Шампанское будешь?

Ромка позеленел, икнул и скрылся в ванной.

Спустя некоторое время народ начал расходиться. Бородин задержался на пороге.

– Афанасьев исчез, – предупредил он. – Мы съездили по адресу, куда его директор отправил. Там два трупа, оружие не найдено. Я думаю, Афанасьева хотели подставить, но ему каким-то образом удалось смыться. Может, кому-нибудь из нас лучше остаться с вами?

Ну разве так делают предложение женщине! То есть я еще и поуговаривать должна! Я отрицательно покачала головой.

– Не думаю, чтобы он сюда сунулся. Не волнуйтесь, Олег, со мной все будет в порядке. До свидания.

Бородин грустно улыбнулся.

– Спокойной ночи.

– Постойте, – окликнула я его, – а вы действительно клиент Фимы Резовского или это липа?

– Действительно. Я подумал, что, пока я в Тарасове, неплохо бы между делом официально оформить мой развод.

Капитан помолчал в ожидании, не спрошу ли я еще что-нибудь, не дождавшись, печально закончил:

– До свидания.

Оставшись одна, я прошлась по квартире, бесцельно перекладывая вещи. Порядок наводить у меня не было никакого желания. Тоска. Надо было капитану еще какой-нибудь вопрос задать.

Я взяла бокал шампанского, устроилась на диване и включила телевизор. В этот момент раздался звонок в дверь. Я испытала легкое волнение, наверное, от шампанского. Прежде чем открыть дверь, посмотрела на себя в зеркало, поправила прическу.

– Что-то забыли, – начала я томным голосом, поворачивая ключ.

Дверь распахнулась, слова застряли у меня в горле. На пороге стоял Афанасьев. Он жестом приказал мне отойти от двери. Возможно, я бы поспорила, но в руке у него был пистолет. Афанасьев захлопнул дверь, проронил сквозь зубы:

– Выкрутилась? Я не сомневался. Где журнал?

Я попятилась в комнату.

– Сядь, – бывший инженер указал на диван.

– Послушайте…

– Сядь, я сказал, – Афанасьев помахал оружием. – Мне нужен только журнал.

– Да что ты в меня своей «пушкой» тычешь, – возмутилась я. – Нет у меня никакого журнала. И не было никогда.

– Мне терять нечего, – прохрипел Афанасьев, – на мне все равно девчонка висит.

Я презрительно фыркнула.

– Ничего на тебе не висит, идиот. Девчонка только что ушла домой своими ножками. Из этой квартиры.

– Хватит заливать, – Афанасьев взял бокал с шампанским, понюхал, скривился. – Празднуете?

– Празднуем, – парировала я, – помолвку этой самой девчонки, между прочим. Пока ты, кретин, ночью в отделении отдыхал, девушкой уже занимался доктор. А ее смерть в результате несчастного случая – лажа, которую тебе подсунули, чтобы успокоить.

Рука, держащая пистолет, дрогнула. Я продолжала:

– Пошевели мозгами, придурок. Пока за тобой только мошенничество. Трупы на хате, куда тебя Лысый послал, хороший адвокат представит как самооборону. Адвоката, кстати, могу порекомендовать.

Афанасьев опустил голову, плечи его вздрогнули, рука с пистолетом опустилась на колено.

– Твои приятели тебя крупно подставили, – произнесла я, не отрывая взгляда от оружия, – а будешь продолжать бегать, да еще с «пушкой», тебя или пристрелят, или во всех грехах обвинят.

В дверь позвонили. Афанасьев снова вскинул пистолет, я мысленно выругалась.

– Кто это?

Я равнодушно пожала плечами.

– Не знаю, наверное, милиция.

– Дура, – процедил инженер. – Поди открой.

– Сам открой, – огрызнулась я.

– А ну, вперед, – Афанасьев махнул пистолетом. Около двери он отодвинул меня в сторону, выглянул в «глазок».

– Спроси кто.

– Да пошел ты!

С грохотом дверь распахнулась, я едва успела отскочить в сторону. Афанасьев отлетел к стене, выронив пистолет. Капитан пнул пистолет ногой, одновременно врезав инженеру в челюсть.

– Готов, – я переступила через тело, посмотрела на дверь. – Теперь точно менять придется.

– Вы в порядке?

Я молча кивнула, говорить у меня уже не было сил. Бородин вынул носовой платок, поднял пистолет.

– Я уже поймал такси, – он покрутил оружие. – У вас пакета не найдется?

Я снова кивнула, пошла на кухню за пакетом. Бородин сунул в него пистолет, положил в карман, попытался прикрыть дверь.

– Но решил вернуться. А когда вошел во двор, мне показалось, в подъезд зашел Афанасьев. Фонарь у вас там яркий, – капитан развел руками, – не закрывается.

– Надо, наверное, милицию вызвать, – я кивнула на инженера.

– Конечно. Телефон на кухне?

– Да, – я помолчала. – А почему вы вернулись?

– Я подумал, что еще не все вам рассказал, – крикнул с кухни Бородин.

Я посмотрела в зеркало, кивнула своему отражению. Оно согласно кивнуло мне в ответ.

– У вас еще будет время, – сказала я. – Не могу же я провести ночь в одиночестве, когда у меня выбита дверь.

Все началось с того, что четырнадцатого февраля мы с Маринкой сидели в моем кабинете и строили предположения – одно другого неправдоподобней, – где наши мужчины, куда они, такие обычно предупредительные и благородные, сегодня подевались. Прихотливо-сложная работа нашего воображения не относилась к Кряжимскому и Виктору. С утра пораньше и тот и другой поздравили нас с Днем святого Валентина и пожелали много всего прекрасного и полезного, начиная со здоровья и кончая «долгими годами жизни». Маринка тут же заявила, что не очень-то деликатно таким вот, пусть и дипломатичным, образом напоминать нам о том, что и нас с ней, двух цветущих молодых особ, когда-нибудь настигнут эти самые долгие годы неотвратимого старения.

Виктор немного растерялся, и если бы не его драгоценный дар молчаливой замкнутости, наверняка стал бы заикаться, ища оправдание своему мысленному превращению нас, как выразилась Маринка, в «шамкающих старушенций». Разрядили долгую неловкую паузу в стенах моего кабинета два букета роз и маленькие сувениры, а также договоренность распить в обеденный перерыв бутылку шампанского.

Я тут же водрузила бронзовую статуэтку Амура на стол. Маринка принялась шутливо щекотать своего крылатого крепыша, нашептывая ему на ушко что-то сюсюкающе-дурашливое. Поблагодарив мужчин и заверив их в своей горячей симпатии, мы остались одни. И что уж там говорить: сигарета – за сигаретой, чашка кофе – за чашкой. То ли дым, то ли аромат и бодрящая сила напитка позволили нашему воображению так вольтижировать, только чем дольше мы изводили себя догадками, куда пропали наши рыцари, тем труднее нам было сохранять праздничное расположение духа. «Рыцари» упорно отказывались вспоминать, что еще в четыреста девяносто четвертом году Папа Римский постановил включить День святого Валентина в календарь христианских торжеств. Отказывались они также вспоминать и о нашем с Маринкой существовании. Как только телефон начинал подавать признаки жизни, мы вскакивали, хотя такой нужды, ей-богу, не было – аппарат находился под рукой. Мы дергались как полоумные, а узнав, что это очередной рабочий звонок, притухали. Конечно, первым делом нас поздравляли с праздником, но потом сообщали, что должен сделать или чего не должен делать и печатать «Свидетель», какие задолженности надлежит погасить в срочном порядке, сколько денег внести за аренду офиса и так далее. Звонили, правда, и преданные и благодарные читатели нашего еженедельника, поздравляя нас и желая нам… А вот мужики наши, как видно, переживали очередной приступ амнезии. С горькой иронией Маринка поговаривала: «как Валентин или Восьмое марта, так к ним сразу эта латиноамериканская зараза пристает».