И Лева, крепко сжав руку в кулак, с силой ударяет Вовку по уху.

Вовка покачнулся. Охнул.

Лева сжимает в кулак другую руку:

— Получай-ка еще…

Но рука, готовая ударить Вовку, опускается вниз. Это Кирилка. Это он подпрыгнул и всей тяжестью своего тела повис на замахнувшейся руке.

Лева пытается стряхнуть Кирилку ударом свободной руки. Но маленький Кирилка вновь подпрыгивает и снова повисает на Леве.

Ага, сразу с двумя! Что ж, он готов! Он им покажет, этим первоклашкам! Не посмотрит на то, что они маленькие и что их нельзя трогать. Сейчас он из них лапшу сделает…

Все трое, сцепившись в плотный клубок, тяжело дыша, награждая друг друга безжалостными тумаками, то поднимаются на ступеньку вверх, то снова опускаются на ступеньку вниз. И вдруг все трое налетают на старшую пионервожатую Зину, которая бежит по лестнице.

— Ребята! — кричит Зина. — Сейчас же прекратите. Вы с ума сошли! В школе драться?!

Но мальчики ее не слышат. Драка распалила всех троих. Они не могут остановиться. Вова короткими ударами молотит Леву по спине. Кирилка, крепко стиснув губы, беспрестанно подскакивает и хватает Леву за руки — за одну, за другую.

А Лева машет руками, стараясь одновременно ударить и Кирилку и Вову.

— Мальчики, перестаньте! Говорю вам, перестаньте…

Но разве словами остановить драчунов! Они же ничего не понимают.

Зина зовет на помощь:

— Идите кто-нибудь! Скорее… Сюда!

Наконец, красных и вспотевших, их растаскивают в разные стороны.

— Как вы смели! — кричит Зина, сверкая глазами. — Какое безобразие! В школе! А тебе не совестно? Маленьких бьешь! Позор!

— Мы из первого «А», — зачем-то объясняет Вовка и вдруг заливается горючими слезами.

— Они распустились вконец, эти паршивые первоклашки! — в свою очередь, кричит Лева. — Думают, если маленькие, все им можно… Они… они обозвали меня вором… — И он вдруг громко ревет.

— Он и есть вор! — Размазывая кулаком липкие слезы, Вовка больше не плачет.

— Вчера мы узнали в гастрономе все… все… все…

— В гастрономе? — восклицает пораженная Зина и смотрит на Леву.

А тот уже совсем не владеет собой, кричит на всю лестницу:

— Вранье, сплошное вранье! Нечего им было узнавать… Сплошное вранье!

— Не вранье, а правда! Кирилка взял у тетки деньги… Вот спросите у Кирилки…

— Ты действительно взял у тетки деньги? — спрашивает Зина и смотрит теперь уже только на Кирилку.

Кирилка бледнеет. Говорит шепотом:

— Пять рублей…

Зина хватается за голову.

— Что же это такое, мальчики? — Она переводит глаза с Кирилки на Вовку, с Вовки на Леву и снова на Кирилку.

Неужели этот маленький, рыженький?.. Какие у него испуганные глаза. Сегодня же следует досконально все выяснить.

Но когда? После уроков надо посмотреть стенгазету. Затем будет собрание в восьмом «Б». Затем она должна зайти к завучу, он велел. Кроме того… Вот, пожалуй, к трем часам она уже освободится.

— Сегодня в три часа, — строго говорит Зина, — приходите в пионерскую комнату. Расскажете мне все, с начала и до конца. Поняли? Ровно в три часа — ты, ты и ты…

И она тычет пальцем в Кирилку, Леву и Вовку.

— А сейчас бегите на урок. Не слышите разве? Звонок!..

Когда Кирилка и Вова вбежали в класс, Петя уже сидел на своем месте. Он спустился по другой лестнице. Даже успел сполоснуть водой и вытереть носовым платком глаза и щеки, чтобы незаметно было слез.

Конечно, о драке на лестнице он ничего не знал. Понятия не имел и о том, как мальчики вступились за него, в защиту справедливости и дружбы. И потому он сидел пасмурный, мрачный, с сердцем, полным обиды и горечи. Он больше не верил ни во что… Нет у него товарищей. Нет — и не надо! Проживет один.

И когда Кирилка сел рядом, Петя нарочно отодвинулся на самый край парты, показывая этим, что отныне между ним и Кирилкой лежит пропасть, перешагнуть через которую почти невозможно.

Но Кирилка не обратил на это внимания. Ему было не до того. После разговора со старшей пионервожатой он снова вспомнил, что домой придется идти без денег, и помертвел от ужаса.

Что делать ему, когда кончится этот последний урок? Куда идти? Куда?

Только не домой… Только не домой… Только не домой…

Но куда же?

А если пойти к Пете? Его там хорошо встретят, это он знал. «Ну вот, скажет Петина мама, — опять руки в чернилах. И шарф завязан кое-как! Ах, Кирилка, Кирилка…» А может, она его спросит: «Кирилка, а не пожить ли тебе у нас, пока с Севера приедет твой папа? Хочешь?» — «Хочу, хочу!» ответит Кирилка. А Петина мама тогда скажет: «Ну вот и отлично! Теперь у нас будут два мальчика — Кирилка и Петя…» А потом они все сядут за уроки. И Вовка прибежит. И будет гореть лампа под тем хорошим зеленым абажуром. И тот сверчок, про которого Петя говорит, будто у него есть скрипочка, будет трещать за печкой. И он, Кирилка, не сделает ни одной кляксы. А потом Петина мама скажет…

Когда учительница Клавдия Сергеевна назвала Кирилкину фамилию, Кирилка не очень-то хорошо понял, что ему нужно идти к доске. Он был сейчас в другом месте. Очень, очень далеко отсюда.

— Тебе к доске! К доске иди… — раздается откуда-то с задней парты кажется, голос Вовы Чернопятко.

И Кирилка, глубоко вздохнув, поднимается с места и идет к доске.

— Напиши таблицу умножения на четыре, — слышит он голос Клавдии Сергеевны и покорно берет в руки мелок.

И вот он стоит у доски, теребит в руках мягкий белый камешек. Меловая пыль, осыпаясь, летит на пол, на его курточку, а он, не мигая, смотрит на учительницу.

Таблица умножения на четыре?

Разве он когда-нибудь знал эту самую таблицу умножения?

Но, Кирилка, неужели ты забыл? А окна в школе? Только сегодня утром ты самостоятельно решил такую трудную задачу с окнами на четырех школьных этажах. А ведь это и было умножение на четыре. Ну вспомни же, Кирилка, вспомни…

— Что же ты не пишешь? Начинай, — говорит Клавдия Сергеевна, а сама с пристальным вниманием смотрит на мальчика.

Что с ним? Стоит как в воду опущенный. В глазах испуг…

А умножение на четыре они проходили совсем недавно. И, помнится, когда она вызывала Кирилку, он отвечал отлично.

Клавдия Сергеевна смотрит в классный журнал. Совершенно верно. Против Кирилкиной фамилии стоит пятерка. Именно в тот день он отвечал ей таблицу на четыре.