За ослушание слова моего ответишь «тыквой»! Сам тебе ее скручу, своими руками. Гнома не трогать никому! Усекли? Зарубите себе это на лбу! Ибо в Гноме-засранце — наш интерес. Сегодня он будет обучен. Завтра с ранья пойдет к Яровому. Потом докладывает мне обо всем разговоре. Если все пойдет как по маслу, целый день отдыхать будет. Если срыв — голову сниму на пороге! — говорил «президент».

Голова Гнома повисла бессильно. То ли от слов «президента», то ли недавняя драка дала знать о себе…

— Барахло ему чистое найдите. Чтоб не воняло от Гнома, как от пса. «Сявки», взгрейте ему воды — мурло отмыть. Ведь не «сука». Пусть как положено появится.

— Еще что ко мне имеете? — обратился «президент» к бараку.

Зэки молчали.

— Сход закончен! Гном, за мной! Остальные все поняли? — глянул «президент» на Шило.

— Все понял! Все…

— Смотри мне! — встал «президент» и направился к двери. Фартовые поспешно подвигались. Уступали дорогу «президенту». Тот шел, не глядя под ноги, не смотрел по сторонам. Шел быстро, размашисто. Следом за ним, едва поспевая, трусил Гном. Его подбадривали:

— Не ссы, старик!

— Запоминай все, Гном!

Старик от страха едва держался на ногах. «Президент» словно забыл о нем…

В красном уголке лагеря Яровой и майор забыли про сон…

— Не, сердитесь на Игоря Павловича. В жизни он замечательный человек.

— Не умею я делить натуру одного человека на две разные половины. На житейскую, обыденную и на служебную… Кстати, мундир обязывает к большему, чем пижама. Выражаясь фигурально… А проще— чем свои достоинства сейчас демонстрировать, лучше бы в свое время правильно наладил работу. Ее не заменишь консультациями с ворами. Эти подскажут… ложный след. Стыд! Понимаете? Со стыда сгорал я в том бараке! Своей беспомощностью Бондарев не только меня — всех нас унизил. Завтра же потребую его отстранения от этого дела. Мы не частные детективы, черт возьми! Этот Бондарев всегда вот так с ворами заигрывал?

— В чем-то ваши слова— сама правота. А в чем-то… Бондарев пользовался помощью некоторых зэка, но никогда не лебезил перед ними. И всегда был хозяином положения. Вот тут, в нашем лагере, «президент» имеется. Настоящий хищник. Акула, а не человек. Но для всех зэков он — хозяин лагеря, их жизней, судеб и прочего. Так вот он — ворюга каких мало. И, мне кажется, были у него и мокрые дела, но, наверное, доказать не смогли. Так вот, он уже почти два года на Бондарева охотится. Все не может простить старых обид.

— Каких именно? — Яровой, успокоившись, не скрывал интереса к новой для него информации.

— Вы знаете, что воры в законе не работали раньше. За счет других жили. Вот и этот… Попал он к нам и давай всех на свой лад. Эдакий мордоворот, а не стыдился даже у «сявок» пайку отбирать. Их кровную, заработанную. Вначале мы не знали, от чего это при небольших переохлаждениях умерли двое. Оказалось — от голода. Воры и врача припугнуть сумели. Тот тоже в прошлом зэком был. Ну и приказали ему «бугры» и «президенты» молчать. Под страхом смерти. Тот потом не выдержал. От стыда перед людьми, а может от страха. Сам на себя руки наложил и записку оставил. В ней все сказал. Ну а Бондарев не потерпел конкуренции. Вызвал этого «президента», прочел записку врача. Тот, наглец, глазом не моргнул. Сел так вольно, нога на ногу, и говорит: мол, а как ты думаешь? Жизнь — борьба. Сегодня, пока в силе, я отбираю. А состарюсь — у меня отнимать начнут. Живу — каждой минутой пользуюсь. А что другие не умеют, ничего не поделаешь. Нет сил — умирай. Есть — отстаивай, — майор закурил. И глуша дрожь в голосе частыми затяжками, продолжил: — Он не только у своих ворюг, а и у работяг хлеб отбирал. Посылки тоже. И между своими кентами делил. Это и взбесило Игоря Павловича. Засадил он «президента» в шизо. Одного. На тюремный паек. А тот, скотина, в знак протеста голодовку объявил. Неделю не жрет. Лежит. Десять дней прошло — лежит. Все в одном положении. Умирающего. Бондарев спать перестал. Да и шутейное ли дело — человек тает на глазах. Ну и понимали — сдохни он, не миновать страшенного бунта фартовых. Их в то время полторы тысячи было. А выпусти его, значит, ничего не добились. К тому же эта сволочь со всеми отказался говорить. Прошло еще три дня — не ест. И уже хотел было Бондарев выпустить «президента», признать за ним победу, как вдруг сам решил проследить с денек за шизо. И что вы думаете? Зэки ночью через дымоход жратву этому подлецу опускали. Конвой только дверь охраняет… Вот и жила эта сволочь припеваючи. Ну а на следующий день поставил Бондарев усиленную охрану. Всюду. Через три дня этот гад, как миленький, жрать стал. А когда через месяц из шизо вышел, зло затаил на Бондарева. Тот тоже— не промах. Сколотил бригаду из работяг — кто покрепче. В нее — «президента». Послал их под усиленным конвоем трассу строить. Все работают, а этот гнус сидит. Хоть ты его пристрели. А как обед — больше всех жрет. Ну и разозлилась бригада. Бить боятся. Фартовые отомстят всем. В лагере. Бузить стали. Опять в шизо «президента» кинули. А как вышел— опять на трассу. А он и пальцем не шевелит. Дармоед проклятый. Так пять раз повторялось. Игорь Павлович в то время совсем психом стал. Лагерь на вулкан стал похож. Того и гляди фартовые взорвутся. У всех терпение на пределе было. Уж что только не предпринимали с «президентом». И сюда на беседы привозили. Говорило с ним все руководство лагеря. По-хорошему. А он встанет после всего, пошлет всех в одно место и пошел в свой барак, как и прежде. Пиявка, не человек.

— Так и не справились? — удивился Яровой.

— Слушайте. Так вот, Бондарев решился на крайность. Вздумал разрешить этот вопрос по-мужски. Дальше так продолжаться не могло… Пришел он к «президенту» в барак и говорит: «Давай драться. Но на честную. Твой верх — я рапорт об уходе подаю. Моя победа — будешь подчиняться уставу лагеря и работать. Не будешь забирать ничего у тех, кто к твоим фартовым не принадлежит. Да и вообще, ни у кого ничего отнимать не будешь. Пользуйся всеми приемами, какие знаешь. Я тоже. Ни ты, ни я не можем прибегнуть к посторонней помощи. Голыми руками деремся. До той поры, пока кто-то из нас не признает над собою победу второго. Согласен?

«Президент» от радости чуть с ума не сошел. Сразу кинулся на Бондарева. Даже не спросил, когда состоится драка. Ведь столько времени выжидал, а здесь сам Игорь Павлович предложил. Ну и началось… Страшно вспомнить. Охрана барак оцепила на всякий случай. Бондарев приказал нам всем отойти и не приближаться, не вмешиваться. Смотреть лишь дозволил. Это не просто враги схватились. Они душили друг друга, швыряли через головы, заламывали руки и ноги, дрались не только кулаками, а и ногами, головой. Поверите, барак вздрагивал. У Бондарева все лицо черным сделалось. «Президент» оказался неплохим боксером. И кое-чем из джиу-джитсу владел. А Бондарев знал самбо, ну и… фронтовая закалка. В рукопашных бывал. Две разные школы столкнулись в этом поединке. А тогда… Захватил Бондарев «президента», да так, что нам показалось, будто позвоночник он фартовому сломал. Что-то хрустнуло. Вскрикнул он не своим голосом. И Игорь Павлович держит его и спрашивает: «Признаешь устав лагеря?» «Президент» мычит от боли. Но ни слова в ответ. Игорь Павлович его в баранку скрутил. Снова спрашивает. «Президент» губы в кровь кусает, но молчит. Понял Бондарев, что сдохнет, но не признается, что побежден. Плюнул и ушел из барака. А через неделю после драки «президент» на работу вышел. Молча победу признал. Сам, без слов. И грабить зэков перестал. Соблюдает и теперь все условия. Но вынужденно. Это мы и сами понимаем. Знаем, что ждет своего часа схватиться с Бондаревым снова. Хотя тот уже не начальник… Но он унизил, он осилил «Президента», он заставил подчиниться себе. И не просто так, а в присутствии воров. При них «президент» и отомстить захочет. До смерти не простит Игорю Павловичу. Это мы знаем…