Когда похоронный патруль уйдет

И коршуны улетят,

Приходит о мертвом взять отчет

Мудрых гиен отряд.

За что он умер и как он жил —

Это им все равно.

Добраться до мяса, костей и жил

Им надо, пока темно.

Война приготовила пир для них,

Где можно жрать без помех.

Из всех беззащитных тварей земных

Мертвец беззащитней всех.

Козел бодает, воняет тля,

Ребенок дает пинки.

Но бедный мертвый солдат короля

Не может поднять руки.

Гиены вонзают в песок клыки,

И чавкают, и рычат.

И вот уж солдатские башмаки

Навстречу луне торчат.

Вот он и вышел на свет, солдат, —

Ни друзей, никого.

Одни гиеньи глаза глядят

В пустые зрачки его.

Гиены и трусов, и храбрецов

Жуют без лишних затей,

Но они не пятнают имен мертвецов:

Это – дело людей…

Прыгун и его поющий наездник скрылись из виду.

– А это я не знаю… – растерянно сказал Гришка, выбираясь из кустов.

– Хорошая песня. Мертвых зверь ест – так правильно… – убежденно проговорил Цендорж, поднимаясь на ноги. Миха молча вытянул из зарослей свою котомку, повертел носом, словно принюхиваясь.

– Редьярд Киплинг. Перевод Константина Симонова, – я задумчиво ковырнул тесаком землю. – Но если он не инопланетянин, а человек, то почему так странно одет? Может, стэлмены давным-давно заселили Медею? Или здесь все же обосновались грейты и адаптировались к местным условиям? Или…

– Надо брать, начальник! Забондажим – и пусть талкает, че почем! – Миха азартно потер руки. – Ну чего, джампуем?

– Была не была! – Я скинул ранец на траву. – Гришка, ты с мной, вы двое заходите справа. Догоняем сзади, валим, держим руки-ноги. Далее – по обстоятельствам. И это… Прыгуна не упустите! Все, вперед!

И мы рванулись вдогон, треща бурьяном и спотыкаясь. Тележка и цилиндр на ней маячили метрах в двухстах впереди. Ничего не подозревающий всадник по-прежнему распевал песни, и, подбежав ближе, мы услышали:

По долинам и по взгорьям

Шла дивизия вперед,

Чтобы с боем взять Приморье —

Белой армии оплот.

Наливалися знамена

Кумачом последних ран,

Шли лихие эскадроны

Приамурских партизан.

Этих дней не смолкнет слава,

Не померкнет никогда,

Партизанские отряды

Занимали города.

И останутся, как в сказке,

Как манящие огни,

Штурмовые ночи Спасска,

Волочаевские дни.

Разгромили атаманов,

Разогнали воевод

И на Тихом океане

Свой закончили поход.

– Великий век! Песня времен Гражданской войны в России! – прохрипел я на бегу.

– Это которая с путчистами? – не понял Панкратов.

– Это которая с белогвардейцами. Все, тихо, не топать, не орать! – я поднял руку, давая знак бегущим шагах в тридцати от нас Михе и Цендоржу.

Шелестела трава под ногами, скрипела повозка, звенел металл за спиной у незнакомца. Ближе, ближе, ближе…

– Стоять! Не двигаться! – вдруг страшным голосом заорал Панкратов, хватая наездника за левую руку. Прыгун всхрапнул и попятился. С противоположной стороны в правую руку седока вцепился Миха, а Цендорж за его спиной угрожающе занес заточенный блестящий штырь, свирепо оскалившись.

Всадник издал нечленораздельный вопль, завертел головой.

– Снимайте его! – распорядился я, на всякий случай держа тесак наготове.

Некоторое время Гришка и Миха тянули совершенно обалдевшего певца каждый в свою сторону. Потом Цендорж дал Михе подзатыльник, тот выпустил пленника, и всадник, грохоча доспехами и звеня своим металлическим павлиньим хвостом, грохнулся в траву у наших ног.

– Готово! – радостно улыбнулся Панкратов. – Ну-ка, держи его, Клим. Пришло время снять маски…

Он стащил с головы незнакомца глухой, похожий на горшок шлем, и на нас вытаращился его обладатель – белобрысый курносый парняга с обиженными голубыми глазами.

– Вы чего… Вы совсем озверели? – дрожащим голосом крикнул он, пытаясь сесть. – Да осторожнее! Руку-то пусти! Изрежетесь сейчас все о звенчи…

Цендорж, оставив Миху держать прыгуна, встал над пленником и рявкнул:

– Лежать! Руки опусти! Убью!

Парень послушно замер и с нескрываемым удивлением оглядел нас, главным образом обращая внимание на мой и Гришкин мундиры.

– Коалиция? Или… Погодите, не соображу никак… Ребята, так вы же… наши? Наши?!

– Мы, может, и наши, а вот ты каковский? – серьезно поинтересовался Панкратов, поигрывая трофейным шлемом.

– Я… да я… Второй модуль! Спаслись! А мы уж думали… Думали – все, никого… Парни! Не может быть… Не может быть!!

Спустя час, рассевшись у уютно потрескивающего костерка, мы от души хохотали, вспоминая наш лихой налет и пленение незнакомца, который оказался пассажиром Второго малого модуля «Руси» Игорем Макаровым.

Первым делом он спросил:

– Энергия? У вас есть энергия? Связь с Землей, с базами?

Получив отрицательный ответ, он нахмурился, но спустя мгновение рассмеялся:

– Мы все тут как Робинзоны – барахла много, а толку чуть.

Впрочем, поводов для веселья оказалось не так чтобы уж много – Второй малый рухнул в горное озеро, и спастись удалось лишь тем, кто находился на верхних палубах – в носовой части спусковика.

Погрустневший Игорь рассказывал, глядя в огонь:

– Большинство даже не проснулись. Как лежали в гипносиумах, так и лежат до сих пор. Озеро глубокое, модуль весь ушел, мы выныривали, тащили тех, кто не мог плавать. Все равно многие утонули. Трупы потом неделю вылавливали. Всего нас спаслось чуть больше девяти тысяч. И овцы. У нас голов тридцать их было на борту. Смешно – собаки не выплыли, коровы, свиньи, а вот овцы… Да… Никогда не думал, что овцы плавать умеют.

– Ты про людей, про людей говори, – перебил Макарова Гриша.

– Про людей – так: экипажников пятнадцать человек выжило, визуальщики, технари. Из персонала научно-технологического обеспечения колонии вообще нас двое – я да Мигель. Остальные – с бору по сосенке, и корпусники есть, и волонтеры. У вас, я гляжу, так же?

– Да нет, друг Игорь, у нас еще веселее, – быстро глянув на желтую робу Михи, ответил Панкратов.

– Но вас, хвала всем богам Галактики, полмиллиона! Женщины, детишки! – новообретенный коллега по несчастью вскочил, грохоча латами, возбужденно обвел степь руками: – Это ж сколько народищу! Вот наши обрадуются, а! А то мы уж решили, что – все… Вестей нет, помощи нет. Мы костры жгли, по два километра горящие стрелы выкладывали – ноль, ничего. Жратвы нет, инструментов никаких. А потом слизни появились…