Глава 8

Глава 8

— Да не тащи ты его, подохнет.

— А если нет?

— Подохнет.

— Живым дотащим — выживет.

— Даже если дотащим, то всё равно подохнет.

— Не ты тащишь. Значит, прикрой рот и помалкивай.

— А чего надрываться, если подохнет? Только время зря теряем.

— А ты посмотри на него.

— Насмотрелся уже. Гел как гел. Чего я, гелов не видел?

— Значит, не видел. Ну, какой это гел?

— Обычный. Гелее не бывает. Выглядит точь-в-точь.

— А пахнет?

— Ну, не пахнет гелом, ну и что? Может, он в полёте того... со страху. Ты же не знаешь, как пахнут они... когда со страху.

— Дотащу до племени, там разберёмся. А пока помолчи. Дай идти спокойно.

Собственно, это было первое, что я услышал, когда вернулся в себя и понял, что по каким-то странным стечениям обстоятельств в очередной раз остался жив. Похоже, что этот мир не только принял меня, но и заинтересовался мною. Я ему стал забавен. Он увидел во мне увлекательную игрушку. Иначе как объяснить, что я с завидной регулярностью выживаю в самых невозможных условиях. Причём не просто выживаю, а выхожу из этих смертельных для любого другого ситуаций без видимых повреждений. В огне не горю? Не горю. В воде не тону? Не тону. Чего там осталось? Медные трубы. И чёртова пасть. Ну, трубы это не ко мне. Мне на них начихать с высокой колокольни. Мы не настолько гордые и нарциссизмом заболевшие. А вот про чёртову пасть? Ладно, поживём увидим.

Сейчас… руки-ноги гнутся. Переломов не ощущаю. Глазки смотрят на этот мир. Мозг соображает адекватно.

Как спасся? Или кто спас? Непонятно. Но никаких болезненных ощущений откаченного утопленника нет. Хотя чёрт его знает, как чувствуют себя эти откаченные утопленники.

Одно можно утверждать точно: сейчас я вишу в воздухе, крепко привязанный к чьей-то спине. Рассмотреть чьей не представляется возможным. Глаза на затылке у меня ещё не проросли, а то внутреннее зрение, которое так внезапно проявилось у меня в замке Мары, включаться категорически отказывалось. Далее. Их по меньшей мере двое. Хотя, может, остальные просто молчат. Про «подохну» — это, скорее всего, про меня. Вот тут вам шиш. Сейчас я чувствую себя живее всех живых и, выражаясь вашим языком, подыхать не собираюсь. Остальное покажет время.

Вот, принесут меня к себе, так и будет плясать от их печки. Или от камина. Или от очага. Или от костра. Короче. Найдём от чего поплясать. Одно можно сказать точно. Ростом они точно выше меня. Вон, как мои ножки болтаются на приличном расстоянии от земли. И не похоже на меня, поскольку мой внешний вид явно удивил. Хотя странно. Хлоя и её братья — гелы, а я на них похож на сто процентов. Или они чего скрывают в своём истинном обличии, а мне просто глазки замыливают своими колдовскими штучками.

Я ту же вспомнил и Мару, и Нога. Что же случилось во время нашего полёта? Почему меня не попытались спасти прямо в воздухе? Мара ведь не раз утверждала, что дролонг одного точно поймает. Или ловить нужно было нас всех, а на меня просто не хватило времени и лап дракона? А может, случилось что-то такое, чего я не понимаю? Может, на Нога кто-то напал? Хотя кто может напасть на такую зверюгу? Если бы и была такая возможность, то нас бы предупредили. Парашюты выдали на эти непредвиденные ситуации. Впрочем, какое они представление имеют о парашютах? Вон, Мара сиганула с небоскрёба на камни — и хоть бы хны. Даже пяточку не отшибла. Хотя она на дролонга сиганула…

Короче, одни предположения, домыслы, догадки и это пресловутое «если». Ответов на всё это ноль целых хрен десятых. Ну или почти так.

Решив особо не заморачиваться и не напрягать мозг до кровоизлияния, я стал созерцать окрестности. Этот мир как-то отучил меня напрягаться раньше времени. Или я и раньше таким был, а здешняя реальность просто укрепила мой здоровый пофигизм, подталкивая решать вопросы по мере их поступления, а не обдумывая на сто шагов вперёд. Поэтому окрестности, созерцание, впечатления, запоминание и, конечно, ожидание прихода в конечную точку. Ах да. Ещё радость оттого, что идти не заставляют, а несут в довольно комфортном подвешенном состоянии. Да я бы и не прошёл здесь!

Кругом, насколько хватало усиления моего личного оптического прибора под названием глаза, простиралось болото. Причём это были не до боли знакомые российские топи какого-нибудь северо-западного региона с огромным обилием мха и чахлыми деревцами и кустарниками. Нет, это были какие-то джунглевые болота. По крайней мере именно так охарактеризовал я их с первого раза. Естественно, за свою жизнь я ни в джунглях, ни в тропических болотах не был. Охотиться на анаконд меня как-то не тянуло. Гонять по пьяни крокодилов или ещё какую живность, обитающую там, тем более. А может, эта живность и не обитала там вовсе.

В общем-то, всё, что окружало меня в зоне прямой видимости, можно было охарактеризовать следующими словами.

Под ногами тех, кто нёс меня, что-то усиленно чавкало и пузырилось. Довольно плотным, но отнюдь не беспролазным