— А если я откажусь?

— Ну что же… Когда ковбой слишком стар, то тогда произойдет одна из тех случайностей, которые меняют Америку, — посланец прищурился, окинув собеседника волчьим взглядом.

— Например, говорите прямо мистер Мартин! — с некоторым вызовом посмотрел в глаза посланцу хозяин Овального кабинета. В углу рта появилась злая складочка.

— Например тот, что произошел в пятницу 1963 года в Далласе или в 1972 году в «Уотергейте».

Президент зло вскинулся:

— Вы осмеливаетесь угрожать мне, мистер адвокат? — . спросил он утверждающе.

— Что вы, мистер Джонсон, — впервые Мартин назвал президента не по должности, а по фамилии что было на грани открытого оскорбления, — как я могу? Я просто голос моих нанимателей и передаю их слова.

— Предположим, — произнес президент, вильнув взглядом в сторону. Горькая усмешка на мгновение сделала его лицо по-детски беспомощным, незащищенным. Собственное место в американском политическом раскладе он знал хорошо и понимал пределы президентских возможностей и отлично понимал, что жалкое «предположим» — это просто фиговый листок, прикрывающий жалкую капитуляцию. Все, что посулил посланец, его хозяева были в силах совершить. При этом вариант с убийством гораздо более вероятен, так как на импичмент необходимо время.

Президент молчал, глядя куда-то за окно, на расцветающие весенние деревья, словно погрузился в воспоминания. Сейчас он снова был мальчишкой, бегущим темным зимним утром по безлюдной улочке в школу. А где-то впереди прячутся двое хулиганов, обещавших намять ему бока и страх на мягких лапах следует за ним.

— Ну хорошо, предположим мы выскажем претензии и требования, а они не согласятся. Русские крепкие орешки. Что тогда?

— На этот случай есть план «Б».

— План «Б»? — осторожно произнес президент, — Что это? Я впервые слышу о нем!

— Большие боссы никогда не кладут все яйца в одну корзину, — заметив, что президент хочет что-то спросить, адвокат протестующе поднял ладони, — Не спрашивайте о подробностях, мистер президент, вы слишком много хотите от скромного адвоката. Я знаю только, что он есть и, это нечто сногсшибательное!

— А если в игру вмешаются пришельцы? Вы хотите уничтожить Америку?

— Не вмешаются, не беспокойтесь! Мистер президент я рад что мы пришли к согласию. А теперь простите, я вынужден откланяться. У меня есть не менее важные дела! До встречи мистер президент, — Мягкой, тигровой походкой он вышел в дверь.

— Да пошел ты! — прошипел президент, далеко не всегда бывший респектабельным пожилым джентльменам, каким его знала Америка. Он еще долго не поднимался с кресла, напряженно размышляя как поступить и как избавиться от влияния больших боссов. Выхода не было, конечно, если он хочет жить и оставаться у власти.

Спустя неделю в неприметном гостевом домике в десяти километрах к северу от Стокгольма встретились два неприметных джентльмена. Один из них обладал безукоризненной осанкой профессионального дипломата и просил называть его господин Иванов. Второй — полноватый блондин, лет сорока, с коротко подстриженными усами и светлыми глазами, представился мистером Джонсоном. Переговоры шли без переводчика, так как русский прекрасно, с оксфордским выговором владел английским.

— Итак мистер Иванов, — разрывая в клочья вязкую, непримиримую тишину, произнес второй из переговорщиков слегка раздраженным голосом. Во рту его перекатывалась громадная сигара с золотым бумажным кольцом, — вы категорически отказываетесь от нашего предложения? Хочу вас проинформировать, что сохранение русской монополии на контакты с драуни это для нас абсолютная красная линия вплоть до применения силы. К тому же почему вы уверены, что мы не сможем заинтересовать их своими предложениями? Не забывайте, что мы все еще самая богатая и влиятельная страна в мире!

До этого русскому переговорщику, пришлось выслушать ряд тезисов и старых, известных по истерике в западных средствах массовой информации и новых, что называется — с пылу, с жару. Все они сводились в конечном счете к одному: контакты с инопланетным разумом общее достояние всего человечество и монополизация их аморальна. Поэтому Россия обязана передать их в ведение международного органа. Тогда и эффект от таких связей будет сильнее и поможет всему человечеству, а не только одной России. В противном случае она столкнется с тотальным бойкотом цивилизованного мира, по сравнению с которым санкции начала двадцать первого века покажутся легким предупреждением. Все с точки зрения американца было строго логичным, но русский так часто говорил: «нет», что его собеседник тайком наделил оппонента кличкой «мистер нет» (действительное прозвище министра иностранных дел СССР Громыко А. А, более двадцати раз использовал в Совете Безопасности ООН право вето).

— И вообще, — собеседник Иванова зло сверлил русского взглядом, — в России далеко не все поддерживают курс президента, там достаточно неприемлющих имперские амбиции, в том числе и среди высших кругов. Более того…

— Постойте, — перебил русский негромко, — Не желаете переговорить здесь и сейчас с главой совета кланов Таламаши? Вы можете сами выяснить, желают они или нет иметь с вами контакты.

Полный праведного гнева взгляд вонзился в немного курносое славянское лицо. Белые, моргающие, точно подмигивая кому, ресницы, растерянно хлопнули. Раз и еще раз. Сигара американца отправилась в хрустальную пепельницу на столе, тонкий дымок, извиваясь словно пойманная змея, плыл вверх к светло-коричневой коробке кондиционера над окном.

— Это возможно? — осторожно спросил американец, наклоняясь к оппоненту, — Вы готовы дать возможность переговорить с мистером Линдирором?

— А почему нет? — меланхолично ответил русский, доставая из кармана телефон. Пальцы забегали по кнопкам. Послышались гудки. «Иванов» демонстративно нажал на громкоговорящую связь.

— Господин Линдирор? — произнес русский, — Тут с вами хочет переговорить представитель США, мистер Джонсон, будете говорить?

Русский пододвинул аппарат по полированному столу к американцу, а сам отвернулся к окну. К вечеру ветер разгулялся ни на шутку, звонко барабанил ветвями по стеклу. С детства он любил эту страну за «Карлсона», повзрослев, ненавидел за слишком многое. За «нейтралитет» во время второй мировой, когда его страна захлебывалась кровью, а шведы зарабатывали на торговле с гитлеровской Германией, за вздорные обвинения в нарушении русскими подлодками территориальных вод и неизвестные широкой публике скандалы — дипломаты и разведчики далеко не все выносили на людской суд.

После нескольких мгновений молчания послышался голос на русском с легким «прибалтийским» акцентом.

— Мистер Джонсон, что вам нужно от драуни?

Американец нервно откашлялся. Его чувства были вполне понятны — не каждый день вступаешь в переговоры с инопланетным разумом.

— Прежде всего позвольте поприветствовать вас, мистер Линдирор, я и мое правительство…

Договорить он не успел, драуни весьма резко прервал американца.