Пожимаю плечами, скрещивая руки на груди.

— Вы оставили гореть его мать в лесу! Он лишился самого родного человека из-за Вашей некомпетентность.

Я хмурюсь.

— Помню этот случай, — опирается о стол Петров, вмешиваясь в беседу. — Нам пришлось выбирать. Мать умоляла спасти сына. Мы не могли вынести двоих сразу, помнишь? Это когда мы Витьку потеряли. Мы тогда сами ели вышли, в огненном кольце оказались, а когда потушили, уже было поздно. Ваш Сиврук был пьяный, пикник с друзьями устроил в лесу, а мать его искать пошла… Мы из-за этого козла товарища лишились!

— Я к вам не обращался, — хлопает по столу депутат, высокомерно поворачиваясь к Петрову, тот поджимает губы. — Первая жалоба!

— Не орите на моих подчиненных, заведете своих и орите на них, — реагирую спокойно.

Депутат бросает на стол веер из бумаг.

— Здесь четырнадцать жалоб. Там и отрезанные руки во время автомобильных аварий…

— Иногда нужно сделать выбор, — перебивает, снова заступаясь за меня Петров, — тяжелый выбор, и всего за долю секунды, спасти застрявшего человека, пожертвовав его конечностью, или позволить умереть, разлетевшись на миллион кусков.

— А когда вы диабетику, потерявшему сознание от очень низкого сахара, вместо укола глюкагона разрезали трахею? Это тоже был сложный выбор?

— Наш врач был на учебе, и мы подумали, что у нее аллергия, — вылез из-за двери в комнату отдыха Викинг.

— В таких случаях, необходимо носить опознавательный браслет, сообщающий окружающим о болезни! — спокойно отвечаю. — Это по правилам. Дело было в летнем кафе…

— У Вас на все найдется оправдание. У красивой, молодой женщины шрам на шее, благодаря вашей некомпетентности, Олег Борисович.

— Вы меня утомили, — зеваю, прикрывая рот кулаком.

— Ну и последок, самое интересное.

— Инопланетяне!? — ржет Викинг.

Мы все улыбаемся, поддерживая шутку. Но я прочищаю горло, становясь серьезным.

— Боксер Евгений, — он называет Лизину фамилию и по телу пробегает неприятный холодок. — Завоевал немало медалей и кубков для нашего города, а Вы, Олег Борисович…

— Какое это имеет отношение к моей работе, — не даю ему договорить.

Но депутат распыляется, замечая мою слабость:

— Здесь жалоба на Вас! Вы воспользовались своим служебным положением и принудили его жену к интиму. Муж в красках описывает, как вы заставили ее раздеться догола во время происшествия. А после, преследовали, пока не добились своего! Как вам не стыдно, Олег Борисович? А еще заслуженный спасатель года. Чем вы ей угрожали, чтобы залезть под юбку? У вас ведь своя супруга есть, пусть она нездоровая, но…

— Пошел вон отсюда!

Не могу сдержать эмоций.

— Как вы смеете, — пыжится депутат.

Мы встаем со стульев одновременно.

— Я сказал, пошел вон! Дверь там!

Олег

Наверное, я люблю трудности, поэтому связался с Лизой. Менять одноразовых любовниц — это развлечение, которое быстро надоедает, а вот найти женщину, от которой крышу сносит и проблем хоть отбавляй — это всегда вызов.

Лиза — мой вызов, самый сложный и опасный. Рискнул, поддался страсти, прыгнул под лед, значит, придется отвечать по полной, карабкаться и биться о замерзшую воду, пока сил хватит. И не факт, что я выберусь. До поварихи с каждым днем краски жизни тускнели все больше, желания пропадали, здоровье ухудшалось, а времена года сменяли друг друга. И вдруг всё изменилось в одно мгновение. Разом и резко. Как будто кто-то выключил здравый смысл в моей голове. Глаза закрываю — стоит передо мной, открываю — снова она. И всегда полностью голая. А еще эти губы, такие мягкие, податливые...

Отчего-то хочется найти в ней хоть какой-то недостаток, изъян, чтобы разочароваться. Но нет, Лиза умная, веселая, сексуальная, смелая и открытая, в общем, полный комплект. И испытываю я целую гамму чувств, тут и вина перед ней за то, что жизнь поломал, и вина перед женой, которую впервые начал сравнивать с другой женщиной, но есть кое-что еще… Новое, гаденькое чувство… Для таких как Лиза секс не бывает просто так. Я это знаю, и дать ей ничего не могу, но снова возвращаю обратно. Потому что не помню, чтобы когда—то так женщину хотел. Лиза ко мне неравнодушна, а мне нравится купаться в ее горячем взгляде, упиваться тем, что она дает. Кожей ощущать ее ласку. Ведь жизнь моя череда чужих трагедий, никакого просвета. А Лиза мужественно улыбается и ждет. Каждый раз прощаясь с ней, заставляю себя оторвать взгляд от нее. Удивляюсь, как меня до сих пор не разорвало от этой страсти. Потому что все остальные — уже не то. Обычно после получения объекта вожделения все приходит в норму, а мне хочется еще и еще… Но злой рок меня настигнет. Я в этом уверен. У меня жена есть, которая нуждается во мне, и от этого никуда не деться.

В отличие от своих подчиненных, я прекрасно понимаю, что жалобы — это только начало. Последствия будут куда интереснее.

Иду через железнодорожные пути. Уже поздно. В это мгновение паровоз пронзительно свистит, поезд проносится мимо и исчезает в темноте ночи.

На восточной стороне улицы мрак нарушает танцующий свет лампы на третьем этаже обветшалого здания.

Чувствую, что что-то назревает. За спиной собирается нечто густое, чёрное и бесформенное.

Шаги, принадлежащие людям, идущим за мной, как будто замедляются, пока совсем не останавливаются, растворяя надежду на спасение. Ну наконец-то, устал ждать и оглядываться.

— Эй, супергерой, поговорить надо! — узнаю голос.

Оборачиваюсь. Их пятеро. Много для меня одного.

— Здравствуйте, боксер Евгений, думал, вы появитесь раньше.

Абориген фыркает, дергаясь в мою сторону. Выглядит он хуже чем, когда я его видел в последний раз. Похудел, осунулся, синяки под глазами. Страдает мужик. А сейчас и вовсе какими-то пятнами пошел.

— Я пришел совершить правосудие, начальник отряда.

— Это как? — приподнимаю подбородок и ухмыляюсь так, словно всё это доставляет мне удовольствие.

—Удавить тебя хочу. Вот этими руками, — потирает он кулаки.

Нервничает все больше и больше, разминает шею, глаза закатывает. Шавки вокруг него подпрыгивают, хрустя ветками, готовятся наброситься и разодрать в клочья.

Раскидываю руки в сторону, приглашая. Псих скалит челюсть, но стоит на месте. Не справляется, дергается, но друзья его удерживают.

— Ты мне скажи, почему именно Лизка?

Если бы я знал ответ на этот вопрос, наверное, не вляпался во все это так жестко. Пожимаю плечами.

Нужно было действовать по уставу, соблюдать инструкции. Но теперь уже поздно.

— Забудь ее, боксер, найдешь еще десять таких же. Ты у нас парень здоровый, видный, наградами стены увешаны. Не нужен ты ей, настоящий мужчина должен смириться с поражением и отступить.