Учитывая опыт Второй мировой войны и нерешенность германского вопроса, Советы рассматривали ФРГ не просто как еще одну страну-члена НАТО, а как новый потенциальный источник опасности, актора международной политики, стремящегося изменить европейский статус-кво, с которым до сих пор молчаливо соглашались и Восток, и Запад. Примечательно, что вступление Турции и Греции в НАТО в 1952 году, несмотря на то, что первая имела общую границу с Советским Союзом, обе были соседями Болгарии, а Албания граничила с Грецией, не вызвало резкой реакции со стороны Москвы.

ФРГ была фактически единственным европейским государством, которое открыто отвергло границы, согласованные союзниками на Потсдамской конференции 1945 года, то есть границу между ГДР и Польшей (линия Одер-Нейсе) и между ГДР и ФРГ, так называемую внутригерманскую границу. Теоретически Бонн ставил под сомнение даже границы собственно Советского Союза, поскольку бывшая немецкая провинция Восточная Пруссия была разделена между Польшей и Советским Союзом, в результате чего северная часть области, Калининградская (бывшая Кенигсбергская) область, стала советским эксклавом. Такая позиция была удобна тем, что мирный договор с Германией не был заключен, и Германия была бы вынуждена признать эти границы. Таким образом, западногерманские политики могли справедливо указывать на временный характер Потсдамского соглашения, которое изначально должно было стать постоянным в результате заключения мирного договора.

Более того, Бонн с самого начала не считал Мюнхенское соглашение недействительным, а значит, потенциально ставил под вопрос и границу между ФРГ и Чехословакией. Все это оценивалось в Москве как серьезная угроза безопасности зоны безопасности советской империи, созданной в Центральной и Восточно-Центральной Европе в 1945 году, которая еще более усугублялась быстро растущей экономической мощью ФРГ.

Таким образом, именно вступление ФРГ в НАТО изменило в советском восприятии статус западного альянса с раздражающего на опасный, и, чтобы компенсировать эту ситуацию, логично возникла идея создания военно-политической организации советского блока, включающей три "угрожаемые" страны Центральной и Восточно-Центральной Европы, для демонстрации единства и силы. Германская угроза была воспринята Москвой всерьез.

2. Создание Варшавского договора, как отмечает Войтех Мастны, также было, по-видимому, частью дипломатического маневра.³⁶ Первоначальный план Хрущева был направлен не на создание хорошо функционирующей мощной военно-политической организации, а на создание устройства, с помощью которого он мог бы оказывать давление на западные великие державы с целью создания системы коллективной безопасности в Европе по советскому вкусу. В этом контексте создание Варшавского договора было необходимо прежде всего для того, чтобы иметь организацию, "равноценную" НАТО, которой можно было бы "пожертвовать" в ходе торга с Западом, предложив одновременный и взаимный распад обоих союзов. Таким образом, создание Варшавского договора было продиктовано в первую очередь политическими, а не военными соображениями.

3. Следует также отметить, что до этого момента политика блока - политическая, экономическая и военная интеграция - была в основном частью политических инструментов Запада. К 1955 году существовал целый ряд западных или контролируемых Западом союзов: НАТО, Монтаньон, Западноевропейский союз, Балканский пакт, СЕНТО и СЕАТО. Однако из-за своей жестко централизованной политики Советский Союз не использовал даже рамки двух существующих совместных организаций - Коминформа и Комекона. Первая провела всего три конференции - в 1947, 1948 и 1949 годах, после чего была распущена в апреле 1956 года, а Комекон практически не функционировал до 1954 года. Таким образом, создание Варшавского договора можно рассматривать как логическую реакцию на процесс непрерывного формирования блоков на Западе.

4. В основном повторяя организационную модель НАТО, Варшавский договор послужил отличной основой для продвижения новой политики советского руководства по повышению авторитета сателлитов в сфере международной политики. Если раньше на Западе их считали не более чем колониями Советского Союза, то теперь они формально стали равноправными членами могущественного военно-политического альянса, возглавляемого ядерной сверхдержавой. В действительности это ознаменовало начало многостороннего развития советского блока, которое привело к постепенной эмансипации восточно-центральноевропейских государств в трех направлениях: по отношению к Москве, Западу и странам третьего мира.

5. Наконец, после заключения Австрийского государственного договора 15 мая 1955 года правовая основа для размещения советских войск в Венгрии и Румынии перестала существовать. Хотя в уставе Варшавского договора, опубликованном после учредительной конференции в Варшаве, не было пункта, позволяющего советским войскам оставаться на территории других стран-участниц, представляется вероятным, что Москва планировала использовать рамки Варшавского договора для удовлетворительного урегулирования этого важнейшего вопроса. В заявлении членов Варшавского договора о создании объединенного командования вооруженными силами содержалось расплывчатое упоминание о размещении советских войск на территории стран-участниц: "Размещение объединенных вооруженных сил на территории договаривающихся государств будет происходить по соглашению между этими государствами и в соответствии с потребностями взаимной обороны".

Очевидно, что между заключением этих двух договоров существовала прямая связь: проект устава Варшавского договора был разослан будущим странам-участницам всего через несколько дней после успешного завершения советско-австрийских переговоров в Москве в марте 1955 года, а сам договор был подписан 14 мая в Варшаве, всего за день до подписания австрийского Государственного договора. Таким образом, создание Варшавского договора было продиктовано несколькими причинами; тем не менее, это был результат длительного процесса, в котором возможность заключения сделки с западными великими державами играла центральную роль.

23 октября 1954 года западные державы подписали так называемые Парижские договоры, которые предусматривали вступление Федеративной Республики Германии в НАТО, назначенное на 5 мая 1955 года. В тот же день советский министр иностранных дел Вячеслав Молотов внес предложение министрам иностранных дел четырех великих держав начать подготовительные переговоры о созыве общеевропейской конференции по безопасности. Согласно советской идее, такая конференция могла бы привести к созданию системы коллективной европейской безопасности, что привело бы к роспуску НАТО, поскольку новая структура лучше гарантировала бы безопасность Западной Европы. После того как Запад отверг эту идею без серьезного рассмотрения, Москва пригрозила созвать такую конференцию самостоятельно. В итоге так и произошло, и представители европейских коммунистических стран, за исключением Югославии, провели встречу 29 ноября - 2 декабря 1954 года в Москве. В рамках новой советской доктрины - так называемой доктрины активной внешней политики - направленной на содействие более широкому официальному участию восточно-центральноевропейских коммунистических государств с начала 1954 года, официальное обращение о созыве конференции было обнародовано совместно Советским Союзом, Чехословакией и Венгрией по советскому запросу. Как и ожидалось, резолюция, принятая на конференции, содержала двоякое послание: она по-прежнему призывала к созданию коллективной европейской системы безопасности, но также указывала, что в случае ратификации Парижских договоров Советский Союз и его союзники в Восточной Центральной Европе предпримут необходимые шаги для укрепления собственной безопасности.

Таким образом, этот шаг можно рассматривать как предтечу двуединого решения НАТО о размещении евроракет, принятого в декабре 1979 года. В действительности же Советы использовали несуществующее образование в