ФРГ. Поэтому, вероятно, эти страны довольно интенсивно лоббировали против установления отношений, так что запланированный шаг не мог быть сделан. Именно эти противоречивые интересы внутри лагеря показали, что сразу после создания Варшавского договора сотрудничество внутри организации не будет гладким в будущем. Прежде всего, они сигнализировали о качественно новом развитии событий, отражая тот факт, что в этой новой развивающейся модели многосторонней политической координации, помимо противостояния и столкновения интересов Советского Союза и его союзников, следует ожидать серьезных конфликтов и лоббистской борьбы между странами-участницами.

Именно в это время, в 1955-56 годах, советская дипломатия, стараясь сохранить активность в отношении Запада в целом, начала уделять особое внимание нейтральным и неприсоединившимся странам. В Москве была общая иллюзия, что "движение за нейтралитет" растет не только в Азии и на Ближнем Востоке, но даже в странах НАТО, таких как Западная Германия, Дания и Норвегия. Была переформулирована и сама категория нейтралитета: в отличие от традиционного западного типа нейтралитета (Швеция, Швейцария), теперь финская модель из доселе уникальной превращалась в общеприменимую: это был восточный тип нейтралитета. Главным объектом этой новой политической линии стала Австрия после заключения государственного договора и объявления нейтралитета в 1955 году. Советские руководители искренне верили, что существует серьезный шанс, что эта страна последует финской модели в своей внешнеполитической ориентации. Конечно, для этого требовалось немало убеждений и уговоров, а также заманчивые перспективы советской экономической поддержки и выгодных торговых отношений со странами Восточного блока. Соседней Венгрии, бывшему партнеру Австро-Венгерской монархии, в этом процессе отводилась видная роль. Так, уже весной 1955 года венгеро-австрийские отношения демонстрировали многообещающее развитие, настолько, что летом 1956 года на повестку дня встал вопрос о приглашении австрийского канцлера Юлиуса Рааба посетить Будапешт. Еще более значимым стало известное в то время, но сейчас во многом забытое событие - ликвидация технического барьера, включая минное поле - "железного занавеса" - на венгерско-австрийской границе, которая началась весной 1956 года и была завершена к сентябрю. Историческое значение этого события трудно переоценить, поскольку хорошо известно, что аналогичное техническое открытие границы произошло в момент крушения коммунистической системы летом 1989 года, когда "железный занавес" был совместно снят министрами иностранных дел Австрии и Венгрии в форме символической церемонии.⁷⁶ Большое значение имеет и то, что в результате своеобразного поворота истории эта печать границы исчезла как раз перед началом венгерской революции в октябре 1956 года, поэтому, когда восстание провалилось, около двухсот тысяч человек смогли спокойно бежать из страны на Запад. Чтобы остановить поток беженцев, минное поле было восстановлено в период с января по май 1957 года. В политических отношениях с капиталистическими странами двадцатый съезд КПСС в феврале 1956 года выдвинул принципиально новую парадигму: в будущем дипломатия социалистических стран должна была рассматривать правительственные круги принимающей страны и другие потенциальные правящие политические силы как партнеров. Это, казалось бы, очевидное заявление на деле означало радикальное изменение: до этого времени посольства и легации в западных странах строили свои отношения на местах на классовой основе, то есть, помимо поддержания формальных дипломатических связей, дипломаты коммунистических государств имели содержательное общение почти исключительно с лидерами компартии страны и других "прогрессивных общественных сил". Поддержание хороших рабочих отношений с государственными чиновниками фактически вызывало подозрения органов государственной безопасности, которые бдительно следили за любой подобной деятельностью. Для выполнения этой важной задачи примерно 30-40 % сотрудников миссий работали в органах государственной безопасности. Еще более важное доктринальное изменение затронуло само мировоззрение руководителей советского блока. Двадцатый съезд КПСС также заменил печально известную теорию двух лагерей Жданова 1947 года на гораздо более гибкий тезис теории двух зон, хотя эта важнейшая модификация советской внешней политики в значительной степени упускается из виду в международной литературе о холодной войне. Если доктрина Жданова выделяла две враждебные военно-политические группировки, расположенные в Евразии и на североамериканском континенте, то новая теория делила весь мир на две части: одна из них принадлежала империалистическому блоку под руководством США, в который помимо членов НАТО входили все союзники США на всех континентах. Другая, гораздо большая часть называлась "зоной мира" и включала в себя не только социалистические страны, но и все страны мира, проводящие антиимпериалистическую политику, в том числе все бывшие колонии, ставшие теперь независимыми неприсоединившимися государствами в Африке и Азии. Более того, в эту категорию попали и нейтральные государства, такие как Австрия и Швеция, не говоря уже о Финляндии, которая с 1948 года действительно действовала в качестве "члена-корреспондента" советского блока. Это означало провозглашение решающего изменения в союзнической политике советского блока. Отныне правило гласило: "Кто не против нас, тот с нами". (Интересно, что этот знаменитый лозунг, который обычно ассоциируется с внутренней политикой Яноша Кадара с начала 1960-х годов, на самом деле был придуман Хрущевым). Новая политика была призвана в первую очередь привлечь на свою сторону страны третьего мира в борьбе между двумя военно-политическими блоками за приобретение экономического и политического влияния в этих регионах, возникшей в середине 1950-х годов. В процессе трансформации внутриблоковых отношений заметную роль можно отвести событиям 1956 года. Во-первых, долгосрочное экономическое сотрудничество между странами-участницами было положено в основу майской встречи Комекона в Берлине, ставшей настоящим прорывом, где было достигнуто соглашение о долгосрочной программе специализации промышленного производства. Также именно в 1956 году началось согласование пятилетних планов стран блока.⁸⁰ Хотя Варшавский договор был основан в мае 1955 года, создание организационной структуры союза произошло только на первом заседании ПКК в Праге в январе 1956 года. Помимо принятия устава объединенного вооруженного командования, были созданы постоянный секретариат и комитет по координации внешней политики, хотя решение о двух последних органах не было реализовано. За "глобальным" саммитом в Москве в январе 1956 года вскоре последовал еще один важный брифинг в советской столице в июне. Эта встреча, состоявшаяся сразу после исторического двухнедельного визита Тито в Советский Союз, обычно представляется как посвященная урегулированию отношений с Югославией. В действительности же, хотя делегации получили подробный отчет о визите Тито, конференция была посвящена преимущественно обсуждению проблем экономического сотрудничества в рамках блока и особенно сотрудничества в области военной промышленности. На встрече советские лидеры впервые дали понять, что хотя эти вопросы уже некоторое время стояли на повестке дня многосторонних форумов, теперь к ним следует относиться очень серьезно. Первым впечатляющим результатом такого сотрудничества стало создание в марте 1956 года в подмосковной Дубне совместного центра ядерных исследований социалистических стран. 1956 год не только принес значительные изменения в отношениях Москвы с ее союзниками, но и ознаменовал начало трансформации и глубокого улучшения горизонтальных отношений между