— Можно сказать и так. — кивнул Март, — Технологии их, кстати, тоже принципиально отличаются от наших. В прошлый раз, когда была первая атака, нам удалось захватить несколько единиц их техники.

— Которые вы сразу же засекретили. — кивнула Анка, — Знаем. И что?

— Во-первых: материал, из которого построены корабли. Это металл с изменённой структурой. Причём изменённой настолько, что он приобрёл некоторые способности органических соединений. В частности — способность к регенерации. Все повреждения затягиваются, как рана, нанесённая живому телу. Но эта способность во много раз сильнее. Пробоина величиной с футбольный мяч затягивается меньше, чем за полторы минуты.

— Ох, ни фига себе! — вырвалось у Анки.

— Во-вторых: они используют какой-то другой вид энергии. Мы так и не поняли — какой именно. И как их гипердвигатели работают — для нас загадка. А точнее — мы даже не поняли — где они находятся на кораблях? По какому принципу они летают? Вопросов, друзья мои, — больше, чем ответов. И к разгадке мы не приблизились ни на шаг.

— А захваченные вами в этой атаке корабли? — спросил Гиора, — На них можно взглянуть?

— О, да! Конечно! Хоть сейчас!

Глава 14

Датч, или когнитивный диссонанс

Датчу, как старшему, и тюрьма досталась более строгая. Нет, это был не знаменитый чуть ли не на всю галактику «Чёрный Дельфин» и не «Мешок Дьявола». Но тоже достаточно мрачное и негостеприимное место. Держали его в одиночке, на прогулки выводили в отдельный прогулочный дворик, контакты с родными и близкими были ограничены двумя свиданиями в год и одним письмом в месяц. Зато разрешалось смотреть визор по два часа перед отбоем дважды в неделю и раз в месяц заказывать книги в тюремной библиотеке. Так прошло пять лет.

В тюрьме его навещал только дядя Герберт. И, за что Датч был ему благодарен — не пытался «наезжать» и воспитывать. Наверное — понял, наконец-то, что это бесполезно и нотации уже не помогут. На первом свидании он так и сказал:

— Теперь я понимаю вашего покойного отца. Тебе действительно бесполезно что-то говорить. Да и брату твоему тоже.

И он же поведал, что Река поместили в закрытую лечебницу. Да, зря Датч забрал его в своё время. Побоялся, что станет для него плохим братом. А он так хотел быть хорошим. Хорошим для всех. Который всегда знает как надо и как лучше. Вот только это почему-то всегда приводило к результатам прямо противоположным.

Как же, всё-таки, болит голова! Она теперь часто у него болела. Наверное — это от бессонницы. Боль такая, что уснуть было невозможно. Ну да. Головная боль вызывала бессонницу, а бессонница — головную боль. Замкнутый круг. И мысли лезут в голову, отчего она болит ещё сильнее. Датч сел и прижал к вискам руки. Наверное, это было слабостью, но сейчас он уже не боялся быть слабым. Здесь это было бесполезно. Снова всё тот же замкнутый круг мыслей и воспоминаний. Обрывочные картины, как нарезка кадров какого-то фильма мелькают перед глазами. Вот они с Реком ещё дети, ещё живут на Земле. Они в какой-то маленькой деревушке, которую их мать называла своей прародиной… Лес, трава… Где это? А ведь это где-то в России! Предки их матери были из России. Странно.

А вот они уже на Марсе. Отец кричит на мать… За что? Мать не пытается защищаться, только молча плачет. Без всхлипов, без рыданий. Она стоит, прижимая к груди скомканный фартук и по лицу текут слёзы, каплями срываются с подбородка… Отца в очередной раз выгнали с работы. Он ни с кем не мог ужиться. А виноваты были, разумеется, домашние. Они всегда были виноваты во всём. Во всех неприятностях, случавшихся в отцовской жизни. А вот отец никогда не был ни в чём виноват. Он был всегда прав. Всегда и во всём.

Когда они с братом окончили академию и отслужили положенные восемь месяцев, отец потребовал, чтобы один из них остался дома с родителями. Он знал, что с Датчем спорить бесполезно — он всё равно сделает по-своему. Остаться должен был Рек. Он и остался. Если б знать — где упадёшь… только на все места соломы не напасёшься всё равно.

Война за Бету-21 (Маиси — как называли её местные жители) нагнала его на одной из дальних трасс. Это было уже после гибели родителей. Когда корабль идёт в гиперпространстве, новости до него доходят с опозданием. О том, что Река перевели на Маиси буквально накануне переворота, и что он попал в руки боевиков, Датч узнал уже после возвращения на Землю. Как и о смерти родителей.

Река он нашёл в реабилитационном центре на островах. Райское местечко: море, пальмы, павлины прямо на улицах. И цветущие сады за надёжной оградой, предназначенной для того, чтобы местные жители и туристы не тревожили больных. Его проводили к лечащему врачу. Лечащим врачом оказался некто Давид Смилянский. Высокий, породистый, с благородной сединой и бородой патриарха. Сходство усиливала массивная, окованная серебряными колечками трость из тёмного дерева с большим набалдашником. Он же был создателем и руководителем этого Реабилитационного Центра. И за Река взялся только потому, что его доставил в Центр лично Златов. Но Датч тогда этого не знал.

Первый вопрос, который задал ему Смилянский был:

— Вы близнецы?

В первый момент Датч обрадовался. Ведь это означало, что Рек жив. Но в следующий момент последовал другой вопрос: «Что с ним, если он здесь?» Врач был очень внимателен, долго объяснял, что брат его физически уже оправился, но, к сожалению, благодаря перенесенным испытаниям, почти ничего не помнит и может быть, даже не узнает его. А ещё он почти не говорит… Датч прервал доктора и потребовал, чтобы его проводили к брату. Доктор понял и проводил его в сад. Райский уголок, цветы, птички… Рек стоял у какого-то куста, в больничном халате. Он смотрел, как к нему приближается его брат. Разумеется, он узнал Датча. Он был какой-то потерянный, словно не знал, что ему делать. Но, как только Датч подошёл и коснулся его, тут же уткнулся ему лицом в плечо и только вздохнул, как-то надрывно, отчаянно. Так они и стояли, обнявшись. Потом достал из нагрудного кармана Датча электронную записную книжку, которую тот носил с собой всегда и медленно, руки у него при этом тряслись, как у старика, или запойного,