почти невидимками) удалось пройти между оленями и каменной стеной «имени Дамбо».

Конечно же их сразу учуяла моя «волчья» стая и бросилась наперерез. Итог битвы — шесть искорёженных, порубленных волков солдаты посчитали мертвыми, после чего под натиском «впавших в бешенство от смерти товарищей» хвостатых отступили. «Погибшие» зашевелились уже после того, как люди скрылись… А я насчитал на земле три отгрызенных руки и одну ногу. Кто-то будет долго лечиться.

Я видел, как олени переместились дальше, выстроившись вдоль границы, чтобы никто не попытался обойти их с правого фланга. Левый фланг взяли на себя единороги. При первой же попытке прорыва они врубили свои огнемёты и подожгли кусты и траву под ногами наступающих. Тем пришлось резво ретироваться, а кому-то — и по земле покататься, туша вспыхнувшие шинели.

Кешу я отправил наблюдать за ситуацией с воздуха, чтобы знать заранее обо всех действиях противника.

Противника? Вот это меня сейчас бесило больше всего! Несколько дней назад мы с этими людьми бились плечом к плечу, защищая родной город. А сейчас они идут со штыками на тех, кто спас от гибели многих их товарищей. А может, и их самих.

Иннокентий доложил, что красноармейцы отправили связного за подкреплением. Но менее, чем через полчаса к отряду примчался посыльный с приказом командующего немедленно прекратить самоуправство, вернуться в часть и доложить по форме, кем была инициирована эта вопиющая провокация.

Уф-ф-ф!!! Пронесло!

Кажется, обошлось относительно без жертв. Если не считать нескольких оторванных конечностей и слегка поджаренных задниц. Ну и, скорей всего, кто-то сегодня отправится на гауптвахту.

Мои были целы. Стрельба была, но хаотичная — отделались лёгкими ранениями. До штыковой атаки дело не дошло, слава Богам. Потому что если бы дошло, события стали бы непредсказуемыми. И я сейчас не о поведении своих питомцев. Тут всё было куда серьёзней!

Алукард слегка злорадствовал (в режиме «накось выкуси»). Этот чёртов экспериментатор, похоже, был не против понаблюдать гнев Системы в действии, но и наша очередная маленькая победа его вполне устраивала. Он, конечно, не преминул попенять мне за то, что несколько дней среди людей превратили меня в

неженку — я серьёзно ослабил контроль за реакциями своего тела, и если бы не он, то эта вспышка тревоги и гнева превратила бы меня в чешуйчатую монстрилу. Разжав кулаки, я обнаружил на ладонях быстро затягивающиеся кровавые борозды. И сотворил это я сам. Внезапно отросшими когтями.

Семейство всё это время сидело в соседней комнате тихо, как мышки. Даже Сенька не выглянул разузнать, что происходит. Хорошие они у меня. Но чаю с тортом мне уже совершенно не хотелось…

Обо всём том, что крутилось и вертелось, бурлило и кипело, звонило, полыхало, стреляло и материлось в течение этого получаса, естественно, не имел никакого понятия оставшийся в апартаментах дочери Эммануил Григорьевич Токарев. Оглушённый потоками моего «красноречия» и слишком внезапным их окончанием, он пытался осмыслить услышанное. Из нагромождения слов и тезисов складывалась странная картинка, где явно осознанное описание последовательности действий нелепо контрастировало с иллюстрациями, где были и

«мамка моя», и «вот у нас на заводе», и «у Канисов видел». Этот ералаш требовал усвоения. Как и тот факт, что его, кажется, почти утвердили на должность. А какую? Директора? Исполняющего обязанности?

В голове Эммануила Григорьевича бился вопрос, на который он пока не получил однозначного ответа: понимает ли этот мальчик МАСШТАБ своих возможностей? Потому что в том, ЧТО он говорил, и КАК он это делал, чувствовалось что-то от лукавого. «Владелец заводов, газет, пароходов» вновь и вновь перечитывал список задач, им же самим поставленных и… уже утверждённых для него Избранным.

Он оторвал удивлённый взгляд от страницы блокнота и посмотрел на дочь:

— Вика, что это было?

* * *

Я сбежал. Самым примитивным образом скрылся за стенами своей комнаты. На минутку повернулся к своим, весь такой бледный и дрожащий, извинился и сказал, чтоб пили чай без меня.

— Что случилось, сынок?

Глава 13

— Что случилось, сынок? — в глазах матери плескался слепой страх, она сжала мою руку в ладонях, словно хотела согреть. Сенька искусал губы, стараясь не зареветь — тоже вдруг напугался до ужаса. Григорий сидит серьёзный, прямой и настороженный. Вижу: если понадобится — встанет и пойдёт со мной, куда надо. По сердцу прошла теплая волна! Мои!

— Уже всё в порядке, мам, всё разрешилось, — сказал я как можно мягче, а сам частью сознания наблюдал, как это «нормально» постепенно растекается по моей части Лакуны: распадаются в мелкий гравий каменные шипастые преграды, выращенные Геной и Дамбо, возвращаются в пещеру волки и мыши, отправляются на пастбище единороги, а олени продолжают патрулирование границы. По земле ещё стелется дым. На месте недавнего конфликта — чёрные проплешины сгоревшей травы. Красноармейцы убираются восвояси быстрым шагом, кого-то несут товарищи под матерный аккомпанемент посыльного из штаба армии. — Только, знаешь, устал я, мам, пойду к себе, Веды почитаю. Вы не огорчайтесь. Пейте чай без меня. Я тортик для вас выбрал самый лучший.

— Вась, ну как же мы без тебя-то чаи гонять будем, сынок? — мамин голос дрожал, вот-вот заплачет. Не такими мне представлялись первые семейные посиделки после долгой разлуки.

— Ничего, мам, ничего… Всё образуется. Всё наладится.

У самой двери я остановился и сделал то, чего, наверное, никогда не делал ни в одной из жизней:

— Я вас всех так люблю… Вы — самое дорогое, что у меня есть… — сказал, обводя взглядом свою семью, и сквозь тревогу улыбнулся каждому.

Войдя в комнату, я зашторил окно и повалился на кровать. Перед мысленным взором тут же нарисовался Алукард.

— Веды в помощь? — грустно усмехнулся я, цитируя его любимую присказку, подходящую к любому поводу.

— Ага… Хотел бы посмотреть, как ты сейчас расслабишься и сосредоточишься⁈ С таким-то винегретом в голове?

— Вот и я не уверен.

— А я уверен — не сможешь. Я вообще первый раз в жизни вижу такие бурные и неорганизованные ментальные потоки, как у тебя!

— И что?

— И ничего. Займись тем, что на данный момент наиболее актуально.

— Чем?

— Анализом! Произошедших событий, сложившейся ситуации, возможностей и перспектив! У тебя это лучше всего получается.

Я строго зыркнул на одноглазого колобка, но привычного ехидства в его облике и взгляде не обнаружил. То есть, сказанное не было стёбом. Ну, что ж, анализировать так анализировать.

В первую очередь, меня тревожил внезапный конфликт в Лакуне. Интересно, откуда ноги растут? Судя по скоростной реакции штаба армии без Петровского не обошлось. Или… Неужели партиец подгадил?