— Согласен, — кивнул, ожидая дальнейших оскорблений. Иногда женщинам нужно выплеснуть на кого-то свои эмоции. Пусть, для Громовой- старшей, этим человеком буду я.

— Брак, где один из супругов любит, а другой позволяет себя любить — возможен, хоть и обречен, — кивнула Ольга Андреевна, начав философствовать. Поэтому, я никогда не любил долгих разговоров, ведь достаточно было задать всего два вопроса: «Ты любишь мою дочь?» и «Ты когда-нибудь женишься на ней?». Получить ответ и разойтись как в море корабли.

— Вы хотели задать мне вопрос, Ольга Андреевна, — напомнил маме Ани, стараясь сдержаться и не показать своего раздражения, которое начинал испытывать рядом с женщиной.

— Мне всегда было интересно, Костя, почему ты так и не женился на Ане? — спросила Громова-старшая, поворачиваясь ко мне всем телом. — Она умная и красивая женщина, любит тебя и готова создать с тобой семью, — начала перечислять она все достоинства своей дочери.

— В последнее время, многое в моей жизни изменилось, в том числе мои взгляды на брак, — ответил, все-таки посмотрев женщине в глаза. — Дело не в Ани, точнее, не только в ней. Вы правы, Ольга Андреевна, Ваша дочь прекрасная женщина и подходящий партнер для создания семьи, только не со мной, — покачал головой, без какого-либо сожаления во взгляде.

— Она потеряла ДВА ГОДА! — неожиданно громко воскликнула Громова, пытаясь испепелить меня взглядом. Жаль, но у нее ничего не вышло.

— Не помню, чтобы я ее заставлял, — пожал плечами искренне не понимая, чего Ольга Андреевна хочет добиться своими криками и истерикой. Замуж ее дочь я точно не возьму!

— Ты бездушный мужлан, Костя, — шокировано произнесла женщина, качая головой. — Когда-нибудь, ты пожалеешь, что потерял мою дочь. Но будет уже поздно! — настолько уверенно воскликнула Громова-старшая, что мне аж захотелось ей поверить.

— Вот только Вы об этом никогда не узнаете, Ольга Андреевна, — пожал плечами и неожиданно, даже для самого себя, улыбнулся.

Раздражение в пересмешку с ненавистью на лице женщины были красноречивее слов. Она смотрела на меня так, будто я разрушил жизнь ее дочери, которой было не двадцать семь, а шестьдесят восемь и Аня больше никогда не сможет встретить достойного мужчину.

— Виктор, мы уезжаем! — крикнула Громова, покидая веранду. — А ты еще пожалеешь, — снова повторила она, будто я не смог запомнить с первого раза.

Уже через пятнадцать минут чемоданы были собраны и Виктор Владимирович, спускаясь по лестнице следом за женой, нес их в сторону калитки, за которой их уже ждало такси.

— Мама, папа! — растерянно воскликнула Анна, выбежав на улицу с полотенцем на голове. — Что произошло, почему вы уезжаете? — спросила она, быстро сбежав по ступенькам.

— Нам тут не рады, доченька, — ответила ей Ольга Андреевна, вздернув нос. — Как, впрочем, и тебе.

— Что ты такое говоришь? — все еще не понимая, спросила Аня, нахмурившись. — Давайте сядем, поговорим и все решим! — взмолила она, смотря больше на отца, нежели на мать.

— А не о чем разговаривать, доченька! — все так же самодовольно проговорила Ольга Андреевна, даже не смотря в мою сторону. Я стоял на самой высокой ступеньке и смотрел на весь этот концерт. Рядом сидел Цезарь и со скучающим видом играл в маленький розовый мячик, явно подарок Насти.

— Да что случилось! — воскликнула Громова, всплеснув руками.

— Он не собирается на тебе жениться! — крикнула женщина, сложив на груди руки. — Ты ему не нужна!

— Зачем ты так, — прошептала брюнетка, а ее карие глаза наполнились слезами, губы задрожали.

Сейчас, как настоящий мужик, я должен был бы подбежать и успокоить женщину, с которой прожил два года. Но у меня не было ни желания, ни права на это — чем больше буду давать слабину и жалеть Аню, тем больше она будет верить и надеяться на совместное будущее. А это, к сожалению или к счастью, уже пройденный этап, закрытая книга или окончательная точка. Выбирайте, что нравится больше.

— И что? — неожиданно для всех спросил Виктор Владимирович, который до этого момента молча наблюдал за всем происходящем.

— Папа? — непонимающе спросила Аня, переведя на него взгляд.

— Я вот никак не пойму, — протянул мужчина, ставя на землю чемоданы и подходя к дочери. — На нем что, свет клином сошелся? Чем он настолько лучше других, что ты совершенно забыла о своих потребностях и решила всю себя посвятить мужчине? — спросил Виктор Владимирович, серьезно смотря на Аню.

— Я…я…я его люблю, — прошептала девушка, а я еле сдержался чтобы не закатить глаза. То есть, все свои истерики, ревность, обиды и выходки — теперь можно оправдать вот этой вот одной фразой? И с каких пор, позвольте узнать…

— Разлюбишь, — пожал плечами Громов, большим пальцем вытирая дорожки слез на щеках дочери. — А теперь иди собирай вещи, мы уезжаем! — приказал он и Аня, кивнув, быстро зашла в дом.

И вот тут я уже выдохнул, надеясь на тихий спокойный вечер в одиночестве, не считая Цезаря. Но разве мне могло так повезти, особенно, принимая во внимания мою везучесть в последний месяц.

С боку раздался удивленный, я бы даже сказал насмешливый, голос. Родной и любимый, который обещал мне много неприятностей в ближайшем будущем.

— Теперь я поняла, почему ты не хотел на ней жениться, — усмехнувшись сказала моя мама, Лидия Борисовна Горина, снимая большие солнечные очки. — Всем доброе утро!

Лидия Борисовна Горина была ярким примером советского человека, ребенком, выросшим во времена СССР. Она в этой жизни застала все — начиная с идеологии социалистического общественного строя и заканчивая верностью исключительно к советским фильмам и литературе. Костя всегда удивлялся, почему его мать, воспитанная в семье академиков, у которых были весьма прогрессивные взгляды на все сферы жизни, по сей день живет в той стране, что распалась тридцать лет назад.

Он был, на взгляд матери, поздним ребенком. Лидия Борисовна родила его в двадцать восемь и всю жизнь тщательно занималась его воспитанием и образованием, она не переставала повторять: «Ничто так не освобождает человека, как знания!», цитируя своего любимого писателя и драматурга И. С. Тургенева. И мужчина всегда старался быть тем сыном, которым бы его мать могла гордиться. Но только спустя годы, к нему пришло понимание того, как много, однако, сделала для него эта сильная, по своей натуре, женщина. Она подарила ему что-то настолько ценное и редкое, что не каждый родитель может дать своему ребенку — веру в себя.

— Теперь я поняла, почему ты не хотел на ней жениться, — усмехнувшись сказала Лидия Борисовна, снимая большие солнечные очки. Сегодня на улице была прекрасная погода, женщина улыбалась буквально каждому встречному, а эта импровизированная сцена, больше походившая на абсурдную комедию, не могла не заставить ее улыбаться еще шире. — Всем доброе утро! — весло воскликнула она, жестом показывая своему водителю Алексею, что стоял за спиной с чемоданом женщины, чтобы он поднялся по ступенькам и занес его в дом, прихватив с собой ее маленькую сумочку молочного цвета.