Очень скоро Сергей Николаевич стал одним из наиболее влия­тельных предпринимателей, владельцем крупных текстильных пред­приятий. Он был основателем и первым председателем Всероссий­ского объединения льняных фабрикантов, избирался председателем Московского биржевого комитета.

Третьяков входил в так называемую группу молодых российских капиталистов во главе с П.П. Рябушинским, являлся членом ЦК пар­тии прогрессистов, созданной в 1912 году.

С февраля 1917 года Сергей Николаевич — товарищ (замести­тель) председателя Всероссийского союза торговли и промышлен­ности. Примыкал к кадетам — в июне но списку кадетской партии был избран гласным Московской городской думы.

В середине июля 1917 года А.Ф. Керенский предложил Третья­кову пост министра торговли и промышленности в своем новом кабинете. Сергей Николаевич выдвинул следующие условия своего вхождения в коалиционное правительство, как представителя дело­вых кругов:

«Вся власть Временному правительству; восстановление боевой мощи армии и железной дисциплины в тылу должны быть доведены до конца;

Временное правительство не вправе предпринимать коренной ломки существующих социальных отношений по Учредительному собранию;

должна быть немедленно создана твердая власть на местах; внешняя политика России должна покоиться па полном единении с союзниками;

промышленность и торговля имеют государственное значение; всякие классовые притязания как промышленников, так и рабо­чих должны быть подчинены государственным интересам;

во Временном правительстве не место лицам, представляющим лишь самих себя».

Переговоры о вхождении Третьякова в правительство были пре­рваны, так как Керенский отказался удовлетворить его требование об удалении из правительства эсера Чернова, заявив, что «программа Чернова является и программой Временного правительства».

Сразу же после провала этих переговоров Третьяков заявил журналистам: «Временное правительство будущего состава все же не обойдется без представителей торговли и промышленности. Мы нужный народ, мы нужны им как хлеб насущный, как воздух». И оказался прав: уже 25 сентября он вошел в состав 3-го коалици­онного правительства Керенского в качестве председателя Высшего экономического совета и Главного экономического комитета. Кроме того, по личному поручению главы правительства Третьяков под­держивал контакт с французской военной миссией.

26 октября 1917 года в 2 часа 10 минут Третьяков вместе с другими министрами Временного правительства был арестован в Зимнем дворце и заключен в Петропавловскую крепость. В конце февраля 1918 года был освобожден, выехал сначала в Москву, затем в Харьков, а оттуда — в Париж.

В ноябре 1918 года адмирал Колчак предложил Третьякову за­нять поет министра торговли и промышленности во Временном сибирском правительстве, и он немедленно выехал в Омск. Одно­временно являлся заместителем председателя Совета министров этого правительства. Впрочем, на этих должностях он пробыл не­долго, всего десять месяцев, и после поражения Колчака вернулся во Францию.

В Париже Третьяков стал председателем Русской торговой пала­ты, заместителем председателя Российского торгово-промышленного и финансового союза (Торгпрома), созданного в феврале 1920 года более чем 600 российскими промышленниками, банкирами и торговцами, и одним из редакторов журнала «Иллюстрированная Россия».

Высокий, статный, всегда элегантно одетый, владеющий не­сколькими европейскими языками, обладатель солидного капитала в России, он всегда был желанным гостем во всех эмигрантских кругах и находился в близких отношениях с руководителем РОВС генералом Кутеповым.

Человек трезвого ума, Третьяков раньше других понял, что в России возврата к старому не будет. Из-за этого он пытался даже в 1926 году покончить жизнь самоубийством и был спасен в последний момент близкими.

По имевшимся у внешней разведки надежным сведениям, Торгпром в начале 1920-х годов активно помогал деньгами «Народному союзу защиты Родины и свободы», который возглавлял Борис Савин­ков. Хотя другими данными относительно причастности Торгпрома к диверсионной работе разведка не располагала, интерес к нему в Центре сохранялся. Там полагали, что Торгпром перестроил работу и глубоко законспирировал свою борьбу. Перед парижской резидентурой была поставлена задача «проникнуть в руководящие круги Торгпрома, чтобы обеспечить постоянный и эффективный контроль за его возможными антисоветскими акциями».

Парижская резидентура приняла решение привлечь Третьякова к сотрудничеству и использовать его для разработки Торгпрома. В Центр были направлены соответствующие предложения, в кото­рых, в частности, отмечалось: «Третьяков — чрезвычайно умный и разносторонне образованный человек, сильно связанный своим вос­питанием и прошлым с купеческим миром. Он пользуется хорошей репутацией в русских торгово-промышленных кругах».

С.П. Третьяков был привлечен к сотрудничеству с советской внешней разведкой в 1929 году. Против ожидания, он легко дал со­гласие работать на Москву. С этого времени в служебной переписке Третьяков проходит под оперативным псевдонимом «Иванов».

Причины, побудившие Третьякова пойти на сотрудничество с со­ветской разведкой, кроются, скорее всего, в том, что он разочаровался в белой эмиграции. Это следует и из подготовленного им в 1929 году обзора, который находится в его оперативном деле:

«...После победы большевиков эмиграция разбилась на целый ряд групп и группировок: впереди ничего определенного, Советская власть справилась с белым движением, Европа в недоумении, на­чалось дробление и деление на секты. В сущности, с этого момента эмиграция, по-моему, потеряла всякое значение. Вражда, борьба между собой и злословие — вот характеристика этого периода, продолжающегося до сих пор. Эмиграция потеряла какое-либо зна­чение в смысле борьбы с Советской властью и в смысле влияния на политику иностранных государств...

С каждым днем, с каждым месяцем эмиграция теряет свое значе­ние, и сейчас она утеряла его окончательно, с ней никто не считается, ее никто не слушает, и те истины, которые она ежедневно повторяет в своей прессе, созданной на последние трудовые гроши старых бе­женцев (молодые русские газет не читают), никого не волнуют и не убеждают. Эмиграция умирает уже давно, духовно она покойник».

В 1931 году в письме из парижской резидентуры указывалось: «"Иванов" является весьма ценным источником, с большими пер­спективами на будущее. Мы рассчитываем добиться через него ряда серьезных разработок».

С приходом в августе 1931 года к руководству Иностранным отделом ОГПУ Артузова работа внешней разведки по одному из давних противников советских органов государственной безопас­ности — Русскому общевоинскому союзу — значительно акти­визировалась. Соответствующие указания были направлены и в парижскую резидентуру.

На одной из встреч «Иванов» сообщил своему куратору:

«Ту работу, которую вы приписываете Торгпрому, он не ведет. Я допускаю, что кто-то из членов нашего союза участвует во вре­дительской деятельности, поощряет и финансирует ее, но Торгпром в целом, даже его президиум, не в курсе этой работы. Вот почему я ничем здесь вам помочь в принципе не смогу. В данное время союз не имеет никакого значения, он захирел, денег у него нет».