В Эльдорадо были две школы, в которых учились все дети. Моя маленькая приходская школа, Святой Марии, выглядела так, будто сошла с гравюры XIX века: построена из темно-красного кирпича, в ней две комнаты, в каждой – четыре класса и четыре ряда парт. Первоклассники сидели в левом ряду у окна, и каждый следующий год дети пересаживались на один ряд вправо, ближе к выходу.

Где-то около того окна в разгар учебного года в первом классе я начала читать больше, чем разговаривать, а разговаривала я очень много. Сначала я прочитала все, что читали дети во втором ряду, а потом – все, что читали в третьем. Я не помню, когда именно закончила программу чтения для детей в четвертом ряду, но это точно было тогда, когда я сидела во втором. Мое присутствие в маленькой классной комнате, в которой занимались сорок учеников, мог выдержать разве что святой с огромным запасом терпения, и почти во всех отношениях учителя той школы – сестра Роуз Маргарет, сестра Салезия и позднее сестра Игнация – были святыми.

Когда я сидела во втором ряду, произошло нечто потрясающее. Учительница поговорила с моими родителями, Фрэнком и Мэри, и после этого в задней части классной комнаты стали появляться книги. Полки, которые до этого были полупустыми, как по волшебству начали заполняться целыми рядами книг: там были сказки, научно-популярная серия «Все обо всем», истории героев и, конечно, биографии святых. К концу четвертого класса, когда мой брат Джо сидел в третьем ряду, сестра Карен – в первом, а братик Грег еще ждал своего часа, чтобы переступить порог класса, я прочитала все эти книги и еще многие другие.

За это время я изменилась. Не важно, какой маленькой я была по сравнению с целым миром, но каждый день я проводила в компании настоящих и вымышленных героев. Поль Баньян, Том Сойер, Румпельштильцхен и Тереза Авильская казались мне такими же реальными, как мои соседи по Ореховой улице. Я стала существовать в двух параллельных мирах, и в мире книг я никогда не чувствовала себя не такой как все или одинокой. Этот опыт сослужил мне очень хорошую службу, особенно потом, в дальнейшей жизни. В те годы, когда я на удивление тихонько сидела в маленькой классной комнате, меня каждый день короновали, канонизировали или выдавали замуж.

Еще одно живое воспоминание о том времени связано с сестрой Салезией, которая прилагала все возможные и невозможные усилия, чтобы научить читать детей, у которых это, по-видимому, не получалось. Я наблюдала, как весь школьный день она терпеливо выслушивала их мучительные попытки что-то прочитать хором, а после школы все начиналось снова, но теперь уже она выслушивала каждого по одному.

Мой лучший друг Джим был одним из тех детей, кто надолго оставался после уроков. Когда над ним склонялась сестра Салезия, Джим вдруг становился совершенно непохожим на мальчика, которого я знала, вожака компании, имеющего на все ответ, такого двойника Тома Сойера и Гекльберри Финна середины XX века в одном флаконе. «Другой» Джим выглядел бледным подобием самого себя, нерешительно читая буквы, на которые указывала сестра Салезия. Когда я видела, что этот неукротимый мальчик настолько не уверен в себе, мой мир переворачивался с ног на голову. Не меньше года они тихо и упорно работали после школы. Сестра Салезия сказала тогда родителям Джима, что некоторым очень умным детям, чтобы научиться читать, нужна дополнительная помощь.

Вот и все, что было сказано, но тот случай помог мне понять две вещи. Во-первых, я увидела, насколько упорной была сестра Салезия и как настойчиво она и мама Джима держались за его потенциальные возможности, когда сам он уже был готов все бросить. Для меня было очевидно, что они делают что-то особенное. Во-вторых, к тому времени как Джим перебрался в третий ряд, я обратила внимание, что вернулся мой старый друг, такой же дерзкий, отважный и неугомонный, как раньше. И тогда я поняла, что сестра Салезия и мама Джима совершили чудо.

Когда ребенок учится читать – это почти волшебная история, в которой действуют разнообразные процессы, обеспечивающие развитие и действующие все вместе, чтобы обеспечить малышу доступ в богатейшую скрытую жизнь мира, в котором живет ребенок. Сократ и древние индийские ученые опасались, что чтение (а не говорение и слушание) слов не даст развиваться способности человека проникнуть в многочисленные слои значения, звука, целей и возможностей. Фактически начало овладения чтением демонстрирует – именно в момент овладения, – какое множество многообразных, более зрелых структур способствует формированию каждого слоя, когда все они объединяются, чтобы сформировать новые нейронные сети мозга, обеспечивающие чтение. Следовательно, изучение овладения чтением в раннем возрасте позволяет нам хотя бы одним глазком взглянуть на то, что стало основой этого достижения нашего биологического вида, начиная с ряда взаимосвязанных процессов, подготавливающих ребенка к чтению в первые пять лет его жизни. В последующем становлении способности этих процессов становится все больше, и они развиваются разными, но предсказуемыми способами.

Фонологическое развитие – то, как ребенок постепенно учится слышать, сегментировать и понимать мельчайшие единицы звуков, составляющих слова, – серьезно влияет на способность улавливать и запоминать правила соотношения букв и звуков, лежащие в основе декодирования текста [8].

Орфографическое развитие – то, как ребенок узнает, что система письма репрезентирует устную речь, – дает необходимые основания для всего, что за этим последует [9]. Ребенок должен понять визуальные особенности шрифта, такие как характерные признаки букв, общие модели букв и «целые» слова [36], а также научиться все это правильно писать.

Семантическое и прагматическое развитие – то, как дети узнают все больше и больше о значениях слов из языка культуры, которые их окружают, – повышает и ускоряет способность детей опознавать слово, которое они стараются декодировать, и сразу догадаться о его значении («ага!»).

Синтаксическое развитие – то, как дети постигают грамматические формы и структуры предложений, – дает им возможность понимать смысл того, как слова используются для построения предложений, параграфов и историй. Это также знакомит их с возможными связями между событиями в тексте.

Морфологическое развитие – возможно, наименее изученная из систем – подготавливает ребенка к изучению правил, связанных с тем, как слова образуются из меньших, значимых корней и единиц значения (то есть морфем). Ребенок, который понял, что слово unpacked («распакованный») состоит из трех различимых частей – un-pack-ed, может прочитать и опознать его быстрее и лучше.

Все вместе эти аспекты развития ускоряют раннее опознавание частей слова, способствуют более легкому декодированию и правописанию, а также улучшают понимание детьми знакомых и незнакомых слов. Чем больше ребенок имеет дело с письменными словами, тем больше он понимает (имплицитно и осознанно) язык в целом. В этом дети подобны шумерам, в противовес опасениям Сократа.