Купер внимательно посмотрел на Кристину Полонски. Блондинка. Волосы, схваченные золотым тонким обручем, смазливое личико… Купер подошел к ней.

— Извините, я из полиции. Вы не могли бы мне уделить несколько минут?

Официантка растерянно оглянулась.

— Вас зовут Кристина Полонски?

— Да.

— Пройдемте со мной.

Они вышли в пустующий вестибюль.

— Вы знаете этого человека? — Купер вынул фотографию Николаса.

— Да.

— Мне надо поговорить с вашим другом, — произнес инспектор.

— Но кто сказал, что это мой друг? — девушка подозрительно глянула на него.

— Он сам и сказал, — соврал Купер.

— Я не знаю, где его найти. Зачем он вам?

— Он проходит по одному делу в качестве свидетеля.

Девушка надолго задумалась:

— Хорошо, я сведу вас с Николасом.

— Мне бы хотелось, чтобы наша беседа осталась между нами, поэтому нас сводить не надо. Вы мне скажите, где его можно найти.

Немного подумав, Кристина назвала улицу и дом.

Вечером того же дня вдребезги пьяный Николас Лопес был доставлен в полицейский участок. Купер решил позвонить сенатору.

К его удивлению, тот оказался дома:

— Здравствуйте, сеньор Перес! Это Купер из криминальной полиции. Не знаете парня по имени Энрико? Он пару раз приходил к вашей дочери Дорис. Вы его видели? Может, знаете, кто он?

— Инспектор, моя дочь взрослая самостоятельная девушка. Я ей полностью доверяю, поэтому не интересуюсь, с кем она дружит, и никакого Энрико не знаю.

— Но ваша дочь говорила, что он с отцом был однажды принят вами…

— Моя дочь просто что-то путает. До свиданья, инспектор. — Купер с минуту держал трубку, из которой чуть слышны были частые гудки. Получалась нелепая ситуация: один из двоих, отец или дочь, врет. «Допустим, Дорис говорит правду. Тогда непонятно, почему сенатор скрывает, что встречался с Энрико и его отцом. Почему он врет? В Лиме живут тысячи людей по имени Энрико. Вообще, можно опросить прислугу: видели ли они гостей. Тут еще этот чертов Лопес, — Купер вздохнул и включил телевизор. Показывали очередной боевик. Купер их не любил, ибо все происходящее было так далеко от действительности. Это очень раздражало инспектора, и на сей раз он поспешил выключить телевизор. — Чашечка кофе, тебе не повредит, старик», — подумал он и пошел на кухню.

Чуть позже он расстелил постель и, раздевшись, нырнул под одеяло. В последнее время даже там, в Рио, он долго не мог заснуть. Лежал с закрытыми глазами и думал. Смерть Долорес совсем выбила Гарри из колеи, и в своих ночных бдениях он много времени посвящал ей. Двенадцать лет совместной жизни не прошли бесследно. Долорес часто являлась ему во сне, и тогда он не мог заснуть до утра.

Кстати, машину, которая ее сбила, так и не нашли. Купер был уверен, что наезд был не случайным. Он тогда очень глубоко копнул в нашумевших делах. Была ликвидирована крупнейшая партия наркотиков. Видимо, кто-то решил наказать строптивого инспектора, и он лишился жены. За дюжину лет он привык к домашнему уюту, и с ее гибелью Гарри решил, что все кончено, поэтому и отдавался работе. А друзья его, видимо, напрасно питали иллюзии насчет «правильного образа жизни» Купера.

Время шло, а Купер и не думал что-нибудь менять в своей жизни. Вот и сегодня, лежа в постели, он стоил планы на завтрашний день. А день предстоял чертовски насыщенным. Гарри уснул заполночь, а проснулся в семь. В девять он уже докладывал комиссару Костанеде, как продвигается запутанное дело о гибели сына Переса. Он доложил, что наметились три следа, три версии, двое подозреваемых. По бесстрастному выражению лица шефа нельзя было понять, доволен ли он. Надо сказать, что комиссар никогда не кричал на подчиненных, а только журил. Он молча выслушивал собеседника до конца, никогда не перебивал, затем в вежливой форме устраивал разнос, если подчиненный того заслуживал.

— Итак, Гарри, — как всегда, начал комиссар, — ты говоришь, что напал на след. Поздравляю! А не может ли случится, что мальчонку отравил дворецкий… или кухарка? А, Гарри?

— Но, сеньор комиссар, эти люди давно служат у Переса, — парировал Купер.

— Ну и что? Вдруг у них появились мотивы… ну, например, сенатор кого-то смертельно обидел. Что, Гарри, такого не может быть?

— Может, нельзя исключать и такое. Но эти двое, Лопес и загадочный Энрико — посторонние. Значит — основные подозреваемые.

— Я бы так не говорил. Кстати, почему ты называешь Энрико загадочным? За это время можно было узнать его фамилию. И вообще, почему-то подсознание, или, что то же самое, интуиция, зачастую неверно подсказывает нам, кто виноват, и мы набрасываемся на совершенно невинного человека. В то время, когда преступник остается вне подозрений. И сейчас, дорогой Гарри, — он обошел стол и встал напротив Купера, — твой Лопес и Энрико имеют такой же шанс быть преступником, как кухарка или дворецкий. Ты согласен, что расследование ни на йоту не продвинулось?

— Да, сеньор комиссар. Необходимо найти и допросить Энрико…

— А та девица, дочь сенатора? Она действительно не знает фамилию Энрико? Да и сенатор, по твоим словам, воду мутит. Почему? — задумчиво произнес Костанеда.

— Не знаю, сеньор комиссар, — ответил Купер.

Почувствовав боль, Хуан инстинктивно хотел повернуться на другой бок и, когда это ему не удалось, открыл глаза. Первое, что он увидел, была группа вооруженных людей, стоящих ярдах в пятидесяти от него: невысокие, коренастые, почти обнаженные, с темным оттенком кожи, раскрашенные в яркие цвета, в основном красный и фиолетовый. Это были, несомненно, коренные жители Латинской Америки. С первого взгляда, было видно, что они стояли на более низком уровне, чем тем те индейцы, которых мулат видел ранее.

У мужчин — широколицых, с азиатским разрезом глаз — в носовую перегородку было вдето кольцо. В ушах — огромные серьги, а также серьги поменьше, сквозь них был протянут шнурок, средняя часть которого охватывала голову от уха до уха, а на обоих свободных концах, свисающих до плеч, нанизаны клыки хищников. На шее болтались несколько рядов ярких бус.

Чуть поодаль от первой группы индейцев, стояла другая. Все они пришли в сильное возбуждение, едва Хуан открыл глаза. Некоторые из них закричали, приняли воинственную позу и готовы были метнуть копья. Вдруг послышался громкий возглас, и копья моментально опустились.

Ничего не соображая, Хуан перевел взгляд в сторону. Невдалеке он увидел хижины под крышами, которые почти касались земли.

Между тем индейцы окружили мулата. Они были настроены крайне агрессивно и размахивали копьями. Одно из них промелькнуло в нескольких дюймах от лица. Попади оно в мулата, все было бы для него кончено. Но это была, наверное, попытка напугать Хуана, не более того, так как, связанный по рукам и ногам, он вряд ли мог бы увернуться. Как показалось Хуану, все это продолжалось довольно долго, ноги и руки его онемели, а толпа не расходилась. Некоторые индейцы уходили, но вместо них появлялись другие.