– Это ты сам так решил?

– Это всем известно.

Грир вроде как в задумчивости потер лоб ладонью. Затем посмотрел на Элиша Турсуна и улыбнулся. Как будто вспомнил о чем-то очень приятном и красивом. Например, как садится солнце, когда небо исчерчено едва заметными полосками легких перистых облаков.

– В лоб хочешь?

– Что?

– В лоб, спрашиваю, хочешь получить?

– Ну…

– Да не нукай, а отвечай, когда спрашивают. Иначе ведь я без спросу въеду.

Элиш Турсун что-то промычал в ответ и еще ниже опустил голову, так что рамону был виден только его затылок с жесткими, коротко остриженными волосами.

– С моими аргументами не поспоришь! – довольно улыбнулся Грир.

Валтор тоже улыбнулся и снова надвинул акубру на лицо. Он видел, что Элиш Турсун откровенно провоцировал Грира. И остался доволен тем, что старик оказался крепким хрящом и не поддался на провокацию.

– Вы с ним не согласны? – Иона посмотрел на Грира в зеркало заднего вида.

– С кем? С этим негодяем? – Грир поскреб ногтями морщинистую щеку, на которой начала пробиваться седая щетина. – О чем ты вообще?

– О том, что я похож на пылесос.

– Внешне – не очень.

– А по сути?

– По сути… – Грир чмокнул губами. – Валтор сказал, что ты его напарник. Ему я доверяю больше, чем этому козлобородому уно.

Иона едва заметно улыбнулся.

– Расскажи лучше о том, что вы видели в Усопье.

– Это совершенно другой мир, не похожий на кластеры.

– И там живут люди?

– Да, там очень много людей.

– Такие же, как мы?

– Разумеется. Они остались в своем городе, когда начался исход в кластеры.

– Странно, – Грир тыльной стороной ладони потер колючий подбородок.

– Что именно?

– Нам всю жизнь твердили, что именно идеи Сепаратизма определяют стабильность общества.

– Может быть, стабильность – это не самое главное?

– Разве общество может быть нестабильным?

– Я хотел сказать, что стабильность совсем не обязательно должна быть той базовой идеей, на основе которой строятся общественные отношения. Стремление во что бы то ни стало сохранять стабильность легко может обернуться инерцией и застоем в обществе. Стабильной может быть только чугунная свая, наполовину вколоченная в землю и залитая бетоном. И то лишь до тех пор, пока не проржавеет. Общество непременно должно развиваться. Оно по природе своей очень активная, подвижная система, в которой действует множество самых различных механизмов. И именно согласованность их работы обеспечивает не пресловутую стабильность, но устойчивость общественной системы. Чувствуете разницу? Наш квад устойчиво стоит на четырех своих колесах, но при этом движется вперед. Для того чтобы сделать его стабильным, квад пришлось бы по самую раму врыть в землю.

Грир хмыкнул.

– Интересное сравнение.

– Непривычно звучит, – заметил Иона.

– Пожалуй, – согласился рамон. – Но – интересно. Я бы сказал, по-новому…

– Извините, если что-то не так…

– Нет-нет, все нормально.

– Я продолжаю?

– Конечно!

– Стабильное общество – это общество без противоречий. Но общества без противоречий не существует. Следовательно, в так называемом стабильном обществе противоречия либо замалчиваются и игнорируются, либо подавляются. Раньше это делалось с помощью силы. Сейчас для этого используются транквилизаторы и стимуляторы, которые принимают все живущие в кластерах.

– Без этого не выжить.

– Так говорят. Те, кому это выгодно.

– Ты кого-то конкретно имеешь в виду?

– Нет. Но кто-то же должен понимать, как и какой ценой в кластерах сохраняется стабильность, построенная на подавлении, допустим, интереса к творчеству, на низведении культуры до уровня примитивной развлекухи… Чего ради Дунгаев собирался уничтожить Кластер Джерба? Быть может, для того, чтобы построить в нем свое суперстабильное общество?..

– Эй, ты! – Грир вновь ткнул локтем в бок Элиша Турсуна. На этот раз он постарался, чтобы толчок был ощутимым. – Что там задумал Дунгаев?.. Слышишь, что ли? – Рамон еще раз хорошенько ткнул пленника локтем под ребра. – Отвечай, когда спрашивают!

– Отвечать будете вы, когда встретитесь с Дунгаевым, – мрачно буркнул в ответ Элиш Турсун.

– Ладно, – не стал спорить Грир. – Мы за свое ответим. А сейчас ты будешь говорить… – рамон сделал паузу и, не дождавшись ответа, пригрозил: – Или я тебя джангурам отдам!

Валтор усмехнулся под шляпой.

Ночь, проведенная Элишем Турсуном в плену у джангуров, была едва ли не самой ужасной в его жизни. В отличие от рамонов, он ведь даже понятия не имел об их существовании. Все, что находилось за стенами кластеров, обозначалось для него одним-единственным словом «там». И это означало примерно то же самое, что и «нигде». Поэтому, когда его схватили голые, с ног до головы покрытые татуировками люди, вооруженные копьями и боевыми топорами, он подумал…

Что подумал в тот момент Элиш Турсун, не знает никто, кроме самого Элиша Турсуна. Однако Йонар едва удерживался от смеха, рассказывая о том, какое выражение лица было при этом у пленника, который, едва убежав от одних, тут же угодил в лапы к другим. Похоже, он быстро пожалел о своем опрометчивом поступке. Йонар даже пытался изобразить, как выглядел при этом Элиш Турсун. Артист из джангура был никудышный, но все равно гримасы на лице Йонара вызывали дружный смех сопровождавших его воинов.

Судя по всему, Элиш Турсун боялся даже помыслить об ожидавшей его участи. Потому что, когда он вдруг узрел рамонов, направляющихся к нему в сопровождении нескольких татуированных воинов, на лице его, пусть всего лишь на мгновенье, появилось выражение если и не радости, то облегчения.

Именно поэтому угроза Грира насчет возвращения к джангурам возымела свое действие. Не имея ни малейшего желания тянуть беседу с рамоном, Элиш Турсун все же постарался сделать вид, что готов к диалогу.

– Мне ничего неизвестно о планах господина Дунгаева.

– Не ври! – чуть повысил голос Грир.

– С чего бы вдруг господин Дунгаев стал делиться со мной своими планами? – натянуто усмехнулся Турсун. – Кто я такой?

– Да, действительно, кто ты такой? – с интересом вскинул бровь Грир.

– Меня зовут Элиш Турсун.

– Это я уже знаю. Ты из Кластера Верда?

Элиш Турсун приподнял голову и уперся лбом в поручень на переднем сиденье.

– Я, если угодно, гражданин Треугольника, – произнес он как-то совсем уж невыразительно и вяло.