Но потом, по глазам Марии Федоровны, Лора поняла: нет, она все помнит про Виолетту! Но тоже молчит о печальном, глядя на сына, который старательно пытается ее не огорчить. Так они и сели за накрытый Ванечкой стол, за негласно поминальный. А потом, после чая, Ваня, не желая прямо выкладывать матери причину Лоркиного появления здесь, рассказал ей, что у Лорки дома прорвало трубу и что ей бы где-нибудь отсидеться несколько дней, пока все не просохнет.

– И ты предполагаешь, что я могу не оказать Лорочке гостеприимства? – шутливо напала женщина на сына, выслушав эту придуманную версию. – Лоретта, мне тяжело до него дотянуться, так стукни ты его сама чем-нибудь за то, что он мог так подумать! Или уши ему надери!

– Не надо через посредников. – Ваня подошел и, улыбаясь, присел перед креслом матери на корточки. – Вот я, весь в твоем распоряжении. Делай, что хочешь.

– Ах ты, паршивец! – Мария Федоровна и в самом деле потрепала Ваню за ухо, ласково, с нежностью глядя на него самого. А он, наверное, не в силах долго выдерживать этот взгляд, вдруг уткнулся лицом ей в колени. Оба на время словно забыли про Лорку: замерший Ваня и Мария Федоровна, теперь гладящая его по голове. Потом Ваня все-таки высвободился, поднялся и даже нашел в себе силы пошутить:

– Мария Федоровна, я с твоими ласками раньше времени облысею.

Потом был вечер в гостиной и неторопливая мирная беседа обо всем понемногу. Мария Федоровна расспрашивала Лорку о ней и о ее маме и снова рассказывала о своей семье. О том времени, когда был жив ее Валентин, и о Ваниных детских проделках. И, слушая это все, Лора была теперь уверена, что, как бы здесь ни было трудно, но дни, проведенные в этом доме, не будут ей в тягость. Теперь она всей душой хотела помочь женщине во всем, в чем только можно, и не только из-за Вани, но и из-за самой Марии Федоровны. А когда отпуск закончится, то предложить Ване, чтобы перевез свою маму к ней. Да, в ее «муравейник»! Но, по Лоркиному убеждению, там будет гораздо легче скрыть, кто такая Мария Федоровна, от тех, кому этого не нужно было знать. И Лорка будет все время рядом! И утром, и вечером. А надо будет, так и в обед заскочит, урвет на это часок, когда после праздников выйдет на работу в полном объеме. А если этого будет недостаточно, то тогда они все-таки наймут сиделку, но только Лорке в помощь, а никак не на замену. Да, Лора знала, что будет очень тяжело! Но теперь она была к этому готова!

Лора прожила у Ледорезовых почти месяц. Вначале под видом гостьи, но очень быстро освоилась, взялась за хозяйство и за саму Марию Федоровну, научившись угадывать, что той нужно. Сама женщина почти никогда ни о чем не просила, стараясь справляться своими силами или терпеть любые неудобства до последнего, лишь бы не обременять собой ни Лорку, ни Ваню. Он то исчезал по делам, то снова возвращался, и тогда они по два-три дня жили втроем. Лорка за прошедшее время научилась угадывать, откуда он возвращается, во сколько бы это ни происходило. Если он пропадал по делам своей фирмы, которая была ему необходима, словно отдушина, в том существовании, к которому его принудил старикан, то приезжал уставшим, но внутренне спокойным. Переодевался, мыл руки, между делом буднично беседуя с Лоркой и Марией Федоровной, если та еще не спала. Но бывало, что он возвращался молчаливым, напряженным, как будто потемневшим, и не уставшим, а словно измочаленным, и почти с порога надолго пропадал в душевой. Тогда Лорка понимала, чем он был занят перед этим. Пыталась его поддержать, в немом сочувствии касаясь его руки и робко заглядывая в его безжизненные глаза. В первый раз он просто от нее отвернулся. Потом стал принимать ее попытки, невесело кивая в ответ и даже пытаясь изобразить подобие улыбки. Лора старалась сделать все возможное, чтобы помочь ему быстрее прийти в себя. Она не выказывала желания покинуть этот дом на то время, пока рядом с Марией Федоровной оставался сын, и никто даже не заикался о том, что она могла бы это сделать. Наоборот, угасающая женщина очень держалась за Лорку. Каждый раз улыбалась, когда видела ее рядом, и, в свою очередь, тоже старалась проявить о ней заботу. Нехитрую, какую могла: то конфетку за столом подсунуть, успев угадать Лоркины любимые, то кофточку поправить, то просто погладить по голове. Так же, как гладила своего Четыреста Пятого. И от всего этого у девушки, успевшей быстро и искренне привязаться к своей подопечной, тоже порой перехватывало горло, как у Вани. Лорка не раз замечала, что, пообщавшись с матерью, он выходит из ее комнаты и подолгу потом стоит на крытой веранде, застыв у окна. Она не лезла к нему со своим сочувствием. Если приходилось пройти мимо, то просто замирала возле него ненадолго, коснувшись рукой его плеча, и шла дальше. Что она еще могла сделать? Только так показать ему, что разделяет с ним его боль. А уж о том, как она вообще к нему теперь относится, пусть догадается сам, если захочет. Во всяком случае, Мария Федоровна сделала это без труда. Однажды, наблюдая за девушкой после того, как Ваня ненадолго вышел из комнаты, она скорее уточнила, чем спросила:

– Лоретта, ты любишь Четыреста Пятого?

– Да, – застигнутая этим вопросом врасплох, Лора не стала лукавить. Оторвала взгляд от дверей, за которыми скрылся Ваня, и прямо взглянула женщине в глаза: – Я его люблю.

– Девочка моя, ты бы только знала, как я рада это слышать! Четыреста Пятый никогда ни в чем не признается, но я вижу, что и ты ему дорогá. И мне очень отрадно осознавать, что он не останется совершенно один после того, как меня не станет.

– Мария Федоровна, не говорите так!

– Лорочка, от того, что я об этом буду молчать, все равно ничего не изменится. Я это прекрасно знаю. И ты это знаешь. И Четыреста Пятый тоже. Они с Валентином оба всегда были ко мне очень внимательны, так что внешне ничего вроде бы и не изменилось в Ванином отношении. Но я же чувствую, с каким надрывом он все теперь делает. Словно пытается вложить в оставшийся короткий отрезок времени все то, на что еще недавно рассчитывал иметь в своем распоряжении целые годы. И мне страшно думать, что, при таком его характере, ему некем было бы заменить меня на этой земле.

Ваня вернулся, положив конец этому разговору. Но, наверное, Марии Федоровне и так уже нечего было добавить. Она больше не пыталась вернуться к этой теме, а просто с тех пор как-то по-особому улыбалась, когда смотрела на Лору и Ваню вдвоем. Слабела с каждым часом, жила на уколах, почти перестала есть, но – улыбалась!

Не представляя, как пойдут дела в январе, Лорка точно знала только одно: теперь она просто не сможет оставить Марию Федоровну, обойтись без встреч с этой женщиной и без того, чтобы продолжить о ней заботиться. Наблюдая за тем, как летит время, Лорка уже заранее собиралась сделать Ване свое предложение насчет переезда Марии Федоровны. Или прикидывала, как будет добираться сюда после выхода на работу. Сможет ли сделать это, не привлекая ненужного внимания? На той, другой машине, которую сейчас Ваня выделил ей для кратковременных поездок по хозяйственным делам, пока ее ласточка отдыхала на стоянке. Машина-то была другая, но водительница и офис, от которого она будет отъезжать, оставались прежними. И Лорка все-таки опасалась привести кого-то за собой, если еще не все прихвостни Ильи потеряли к ней интерес. Ведь за столом их тогда сидело немало, и все они успели ее рассмотреть.