– Лоретта, не надо скучать по тому, что уже в прошлом. У тебя есть будущее, думай лучше о нем, – ответил ей Ваня. И контакт прервался. Лорка уставилась на погасший телефон, размытый пеленой внезапно набежавших слез. Ей, впервые оказавшейся в квартире после недавних событий, действительно удалось побороть свои страхи. Но помогли ей в этом не Ванины советы, а его рассказ о том, как он тоже пережил когда-то нечто подобное. И воспоминания о нем самом. Лорке невыносимо было думать, что они с ним могут больше не встретиться! Мелькнула даже шальная мысль: а не заказать ли Луневу свою машину, чтобы ее снова угнали? И чтобы у нее снова появился повод увидеться с Ваней… или хотя бы услышать его. Но вместо этого охваченная меланхолией Лорка в какой-то момент услышала, как у нее под окном, внизу, во дворе, заиграла гитара.

– Ну не идиот ли ты? – проворчала она сквозь зубы, осторожно выглянув в окно из-за шторки. И, естественно, обнаружив Лунева возле подъезда. С гитарой и с усилителем. Выследил, что она вернулась! Лорка ожидала, что кто-то из соседей начнет сейчас возмущаться по поводу его выступления. Но, наверное, исполнитель был так хорош, что ни у кого просто язык не повернулся сказать что-то против. И только Лорке эти виртуозно исполняемые серенады показались вдруг отвратительно пошлыми. Время было упущено, и ситуация слишком сильно изменилась с того последнего раза, когда девушка была способна восхищаться Вовкиными песнями. Но он, будто не понимая этого, довольно долго продолжал свой концерт, не отрывая при этом глаз от освещенного Лоркиного окна. Она это видела, когда украдкой выглядывала несколько раз в щелочку. Ваня сказал ей, чтобы она вернула Луневу его камеру, обязательно, если только еще раз встретится с ним. Но Лорке не хотелось с ним встречаться! Не хотелось выходить из квартиры и на виду у всего дома подходить к этому гастролеру. Так что она лишь продолжала за ним подглядывать, в надежде на то, что он, наконец, уймется. И вспоминая при этом Эйнштейна с его великой теорией относительности, которой в этой жизни подчинялось абсолютно все, даже любовь человека к музыке.

Лунев выдохся где-то через час. А может, просто, наконец, понял, что магия его песен больше здесь не срабатывает. Но вместо того, чтобы сразу убраться подальше, он проник в подъезд и начал звонить Лорке в дверь. Если бы Лунев знал, насколько безвозвратно утеряна его прежняя власть над домашней маминой девочкой, которую он видел перед собой еще несколько дней назад! Если бы он только догадывался, насколько она сама за эти дни изменилась! Рядом с тем мужчиной, за которым она теперь бы даже на край света пошла, хоть сейчас, если бы он ее туда позвал. И из-за которого она с еще большим стыдом вспоминала теперь свою недавнюю нелепую интрижку с этим вот певцом из подворотни. Больше не опасаясь столкнуться с Луневым лицом к лицу, Лора сжала в руке сорванный со стены «глаз», решительно распахнула дверь и нелюбезно спросила:

– Чего тебе?!

– Принцесса, я без тебя не могу! – выдохнул он задолбленную фразу. Наверное, потому, подумала она зло, что не ожидал такого ее быстрого появления и не успел заготовить другую.

– Это твои проблемы, – ответила Лорка. – И меня они не касаются. Так что просто забудь сюда дорогу. Живи светлым будущим, – добавила она, вдруг вспомнив Ванины слова и перефразировав их.

– Лорка, ну что ты? Что с тобой случилось? Дай же мне объяснить!

Ах как Лорке хотелось в этот момент спросить у него: «Объясни тогда, как в моей квартире оказалась твоя мертвая любовница! И не ты ли ее убил?!»

Но вместо этого она швырнула ему под ноги ту маленькую вещицу, которую он оставил здесь, его камеру:

– Вот, я тут нашла кое-что! Кроме тебя, больше тут такое некому было вешать.

Лунев покосился на камеру, потом поднял ее, повертел, словно впервые видел, и убрал в карман. Он наверняка уже знал о том, что кто-то – может, не сам Ледоруб, но тогда по его поручению – сделал в этой квартире вторую запись. Поэтому не рассчитывал много увидеть на этой. Но, наверняка желая все максимально выяснить, упорно продолжал стоять перед Лоркой, старательно изображая из себя влюбленного, и тихо произнес:

– Ты просто ничего не понимаешь сейчас. Ты думаешь, я бы мог тебе зло причинить? Да я бы за тебя… – и замер, не договорив. Этакий невинно битый жестокой жизнью мальчуган, всей своей душой тянущийся к светлому чувству! Но Лорку этим спектаклем было больше не провести! И когда он решил, что может попытаться перейти от слов к действиям, словно бы в порыве чувств обняв стоящую в дверях девушку, чтобы уже вместе с ней снова просочиться в квартиру, Лорка оттолкнула его что было сил, вместе с его слюнявыми губами, успевшими до нее дотянуться. И, взбешенная их прикосновением, влепила ему пощечину. Он отпрянул, прижав руку к разбитой губе, застонал. Конечно же, рассчитывая вызвать сочувствие у нежной девочки, какую он знал. Но вместо этого живо напомнил Лорке недавно виденного ризена, с картинной преданностью сидящего перед хозяином с колбасой.

– Если ты еще хоть раз здесь появишься… – прошипела Лорка, игнорируя этот стон.

– Пусти хоть к раковине, кровь остановить.

– По дороге остановишь. Губа – не нога, идти не помешает, – отрезала Лорка, захлопывая дверь.

Развернулась на месте, прижавшись к двери спиной и пытаясь успокоиться. Благодаря чему смогла услышать, как Лунев грязно выругался на площадке. Тихо, но теперь зато искренне. Лорка невольно сжалась, расслышав в его голосе глухую бессильную злобу. Но потом ей вспомнилось Ванечкино: «Ничего не бойся!» И она… закусила губы, чувствуя, как слезы накатывают на глаза горячей волной, чтобы в следующую минуту выйти из берегов и хлынуть вниз, по щекам. Лунев для нее больше не существовал, и неважно было, стоял ли он еще под дверью, со всей своей злобой. Она его нисколечки не боялась, потому что ей так сказал Четыреста Пятый, которому она верила и которого она может больше никогда не увидеть. И вот это было страшно, отчего слезы все текли и текли.

Лунев с того дня больше не давал о себе знать. Лорка в глубине души опасалась, что он что-то замышляет, и пару раз замечала промелькнувшие в толпе лица, которые успела запомнить, общаясь с ним. Одного курьера и пару гостей из дома Ильи. Что они, следили за ней? Или это было случайным совпадением, ведь сколько людей ежедневно встречалось ей на улице? Этих же она, в силу обстоятельств, просто теперь выделяла из общей массы. Но, кроме нескольких таких случайных и быстрых встреч, больше ничего не последовало. Возможно, потому, что ее недруги все же опасались контрмер с Ваниной стороны. А возможно, потому, что если за ней в самом деле поначалу следили, то просто устали убивать время без толку. Лоркина жизнь возвратилась в свое прежнее, стабильное и спокойное русло, словно не было этих дней после угона машины, перевернувших все ее существование. Ее ласточка мирно стояла под окном, работа шла своим ходом, дома была тишина и порядок, долгов больше не имелось, вообще – все стало так, как Лорка еще недавно, попадая из одного переплета в другой, могла лишь мечтать. Но только теперь ее это все не радовало! Все напоминало ей день сурка: подъем – работа – магазины – ужин и уборка – душ и отбой. Скучно и душно! Душно до изнеможения! Лоркины подруги-приятельницы, глядя на нее, посмеивались: