его поместили на платформе перед церковью Святой Марии, где доктор Коль прочитал ему проповедь. В конце проповеди Кренмер помолился, глубоко раскаиваясь, и затем, к удивлению собравшихся и ужасу властей, отрекся от всего. Он сказал, что не верит в то, под чем подписался, и сделал так исключительно потому, что надеялся спасти свою жизнь. У столба Кренмер держал свою правую руку в поднимавшемся пламени.

Так правительство, следовавшее своим принципам, оказалось глубоко униженным человеком, который более двадцати лет являлся архиепископом Кентерберийским. Кренмер не был неразборчивым в средствах служителем времени. Он никоим образом не являлся мирским священнослужителем, разделявшим выгоды с церковью, а был ее безусловным сюзереном.

Кренмер был ученым и совестливым человеком, искренне веровавшим в превосходство королевской власти, которого, наконец, поставили перед крайним выбором, когда толпа требовала от него отречься от превосходства власти короля. Своим непритязательным умом он осознавал, что вопрос не так прост. Однако Кренмер оставался религиозным человеком, хотевшим рассмотреть доводы с обеих сторон. Возможно, его убедили бы частично, если бы правительство не оказалось столь фанатичным.

Никто не верил в терпимость. Такие протестанты, как Кренмер или Джон Филпот, одобряли сожжение упорствующих еретиков так же яростно, как это делала королева Мария. Однако эти люди, занимавшие ведущее положение в церкви при Генрихе VIII или Эдуарде VI, вовсе не были такими, как еретики прежних времен. То, чему они учили, они проповедовали в пользу и от имени правительства Англии. Нельзя было ожидать от образованных и честных людей, чтобы они изменили свои взгляды, потому что теперь в Англии правительство стало думать иначе.

Против некоторых обвиняемых власти выдвигали обвинения, что их ересь настолько основательна, что даже протестанты должны признать, что они должны понести наказание. Против других выдвигались обвинения в богохульстве. И все же английское правительство сожгло меньше протестантов, чем французские короли или испанские губернаторы в Нидерландах.

Однако сюда входили не только радикалы, составлявшие незначительное меньшинство, но и выдающиеся представители точек зрения, широко распространенных среди влиятельного духовенства и мирян. Мария не казнила нескольких непопулярных фанатиков, но зато некоторых из главных лидеров оппозиционной партии.

Никто моложе тридцати пяти лет не знал, что собой представляла папская Англия, и папу хотели только консервативные священнослужители, которые теперь верили, что католическую ортодоксальность нельзя сохранить без признания авторитета папы. Англия получила обратно папу по просьбе Марии, но вовсе не потому, что страна хотела этого.

Большинство населения в той же степени, то есть практически никак не высказывая, хотело протестантизм. Однако в некоторых частях страны враждебность по отношению к старому порядку укоренилась достаточно глубоко. Резкий антиклерикализм времен Вулси заставил даже простых мирян возненавидеть восстановление папы.

В конце августа 1554 года жители Суффолка попытались сжечь церковь вместе со всеми собравшимися. В тот же самый месяц возмущенные крестьяне отрубили нос у священника в Кенте. В феврале 1555 года Ренар сообщал о том, что опасается восстания, если не прекратятся сожжения.

29 августа 1556 года 1000 человек с гиканьем проводили по улицам связанных одной цепью 22 мужчины и женщины из Колчестера к месту сожжения. Два выживших францисканца в Гринвиче сообщали, что народ бросал в них камни, когда они отправлялись за пределы города.

Кто же ответствен за преследования?

Вовсе не испанцы из окружения короля Филиппа II, находившиеся в Лондоне. Никто не видел опасность более отчетливо, чем здравомыслящий посол Симон Ренар. Он посылал Филиппу II одно сообщение за другим, убеждая, что епископов следует освободить, поскольку существуют другие пути, чем влекущие за собой опасные последствия общественные сожжения. Лучше проводить тайные казни или просто сажать таких людей в тюрьму. Он с беспокойством наблюдал за растущим сочувствием толпы к жертвам: собираясь вокруг пепелища, они благоговейно собирали золу и, бережно завернув, уносили с собой, выкрикивали угрозы или сочувственно рыдали.

Сожжения начались после прибытия папы, сидевшие в судах, чтобы осудить еретиков, епископы находились под его юрисдикцией как папские легаты. Папа хотел, чтобы перед казнью с осужденными не обращались жестоко, если же не удавалось убедить деликатно, то тогда наказание оказывалось неизбежным.

Ренар считал, что самым кровожадным из епископов является грубый и по-старомодному остроумный Боннер, в записях протестантов фиксируется, что жертвы придерживались того же мнения. Стивен Гардинер, остававшийся лорд-канцлером вплоть до своей смерти в 1555 году, также нес огромную ответственность. Другие епископы разделяли ее. Королева и ее ближайшие советники убивали мужчин и женщин не из политических соображений или из мести, а руководствуясь своими принципами: чтобы очистить царство перед всемогущим Господом.

Власти не ожидали храбрости со стороны мучеников. Веря, что английские протестанты были немногочисленными и нестойкими, они ожидали отречения. Они и получили отречение, из которого самым значительным стало отречение сэра Джона Чика, бывшего наставника короля Эдуарда VI, которого похитили около Брюсселя и не предали огню.

Однако они переоценили способность человеческих существ принимать то мнение, которое им велели принять. Упорство жертв, от Ридли, Латимера и других, крестило английскую Реформацию кровью, внедряя в английские умы неминуемую связь духовной тирании с римским престолом.

Старый антиклерикализм, ненависть к Вулси и его власти, возмущение папским произволом получили новое и ужасное подтверждение. За пять лет до этого дела протестантов отожествлялись с разграблением церквей, разрушениями, непочтительностью, религиозной анархией. Теперь же они начали отожествляться с добродетелью, честностью и лояльным английским сопротивлением полуиностранному окружению.

Все ожидали ребенка, которому не было суждено появиться. По всей Европе люди знали, что затем на трон взойдет принцесса Елизавета, а вместе с ней придет другая, на сей раз снова протестантская революция. Слухи о болезни Марии, сообщения о ее смерти распространились по всей Европе, пугая сторонников Рима и укрепляя боевой дух протестантов.

Английские изгнанники в Германии теперь легко одалживали деньги под залог своих английских поместий, поскольку европейские банкиры были уверены, что эти англичане вскоре окажутся дома в добром здравии и у власти. Любое несчастье, поражавшее одного из преследователей, тотчас отмечалось и оставалось в памяти как проявление воли Господа. Такая судьба постигла лорд-канцлера, когда он собрался отправить девяносто человек на допрос. Тюремщик Ньюгейтской долговой тюрьмы (в Лондоне) умер от гниения плоти (гангрены). Шерифа Лондона разбил паралич.

Если бы родился ребенок, политический облик Англии переменился бы за ночь. Однако королева сидела и страдала в своих комнатах или бродила по коридорам как призрак, плача по поводу своего отсутствующего и безразличного мужа. Иногда просто сидела на полу, обняв колени руками. Вокруг нее шептались придворные, испытывая страх или надежду, что она умирает.

Мария умерла ранним утром 17 ноября 1558 года, кардинал Пол скончался несколькими часами позднее.

ВОСШЕСТВИЕ