Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Живое органическое начало, смысл и значение которого были утрачены в конце античной эпохи, снова обретает адекватную оценку, и отдельные составляющие эмпирической реальности больше не нуждаются в том, чтобы получать потустороннее, сверхъестественное право на существование, дабы стать предметом искусства… Бог, приобщенный к любому уровню природного бытия и активно действующий в нем, соответствует более открытому миру, который не исключает возможности социального восхождения. Хотя философская иерархия вещей всегда отражает структуру общества, поделенного на касты, однако либерализм эпохи проявляется уже в том, что даже самая низшая ступень бытия рассматривается как незаменимая в своей самобытности»
Если теперь, в свете рассмотренного нами понятия органического целого, мы обратимся к изучению различных высказываний Фомы относительно трех критериев прекрасного, а именно относительно целостности, пропорции и ясности (integritas, proportio, claritas), мы придем к выводу, что они обретают весь свой смысл только как отличительные черты конкретной субстанции (а не простой субстанциальной формы). В этом смысле ряд примеров мы получаем из многообразия значений, которые может принимать слово proportio.
Одним из важнейших проявлений proportio является соответствие материи форме, сообразование простой потенциальности оформляющему началу:
«Formam igitur et materiam semper oportet esse ad invicem proportionata et quasi naturaliter coaptata, quia proprius actus in propria materia fit».
«Материи и форме надлежит быть взаимно соразмерными и как бы по природе соотносительными, ибо всякий акт совершается в соответствующей материи».
В комментарии на трактат «De anima» («О душе» подчеркивается, что proportio — не простой атрибут субстанциальной формы, а именно соотношение между материей и формой. При этом его роль настолько велика, что, если соотнесенность материи с формой отсутствует, сама форма исчезает (Sentencia libri de anima I, 9, р. 46 b). Таково наиболее типичное понимание пропорции, представляющее особую значимость для того, кто рассматривает вещь с эстетической точки зрения, оценивая взаимную соразмерность ее частей. На это отношение накладывается другое, в метафизическом смысле более глубокое и не воспринимаемое с эстетической точки зрения: отношение сущности к существованию. Эта пропорция не столько открывается эстетическому видению, сколько обуславливает саму его возможность, наделяя вещь конкретностью (Summa contra Gentiles II, 53). Другие виды пропорции представляют собой феноменальные следствия этой метафизической пропорции и уже более непосредственно отвечают эстетическим требованиям человека. Св. Фома прежде всего обращается к обычной, чувственно воспринимаемой количественной пропорции, которую можно наблюдать, рассматривая статую или слушаю какую-либо мелодию:
«Homo delectatur secundum alios sensus… propter convenientiam sensibilium… sicut cum delectatur in sono bene harmonizato».
«Человек наслаждается сообразно другим чувствам… в силу соответствия чувственно воспринимаемых (вещей)… когда, например, он наслаждается хорошо гармонизированным звуком».
Кроме того, существует пропорция как чисто умопостигаемая упорядоченность нравственных деяний или же умозаключений; именно эта умопостигаемая красота особенно ценилась в Средневековье:
«Pulchritudo spiritualis in hoc consistit quod conversatio hominis sive actio ejus sit bene proportionata secundum spiritualem rationis claritatem».
«Духовная красота состоит в том, что поведение человека или его действия хорошо выверены с точки зрения соразмерности в соответствии с духовным светом разума».
Затем св. Фома упоминает о психологической пропорции как соответствии вещи той способности наслаждения, которая заложена в субъекте; здесь слышатся отголоски теорий Боэция и Августина, и в конечном счете Фома вносит свой вклад в решение проблемы соотношения между познающим и познаваемым. Перед лицом объективной упорядоченности феноменов восприятия ощущение выказывает такое сходство с воспринятой человеком пропорцией, что его самого можно рассматривать как пропорцию (S. Th. I, 5, 4, ad l; Sentencia libri de anima III, 2, p. 212).
С объективной точки зрения пропорция может реализовываться на бесконечных уровнях; в конечном итоге она объемлет собой космический миропорядок, так что Вселенная предстает как воплощение Упорядоченности. Рисуя эту картину, св. Фома, по существу, обращается к уже известным космологическим теориям, но пассажи, посвященные рассмотрению этого космического порядка, отмечены вполне индивидуальной стилевой мощью и определенной самобытностью интонации.[20] Но существует и еще один вид пропорции, который представляет собой один из узловых моментов эстетической концепции Аквината, а также одну из констант всей эстетики Средневековья: речь идет о пропорции, которая реализуется либо как соответствие вещи себе самой, либо как ее соответствие своей собственной функции. Соответствие вещи себе самой, требованиям своего вида и предназначению быть индивидуальной схоластика называет perfectio prima (первосовершенством):
«Manifestum est autem, quod in omnibus quae sunt secundum naturam, est certus terminus, et determinata ratio magnitudinis et augmenti…»
«Но очевидно, что во всем, существующем согласно природе, есть установленный предел, определенная мера величия и возрастания…»
Известно, что все люди имеют различный рост и сложение, однако если нарушается определенный предел в ту или другую сторону, природная закономерность уступает место аномалии. Такого рода совершенство можно свести к другому критерию красоты, а именно к целостности (integritas), которую надо понимать именно как присутствие в органическом целом всех его конститутивных частей (S. Th. I, 73, 1). Человеческое тело становится уродливым, если в нем недостает какого-либо из его членов; мы называем калек безобразными, ибо у них нарушены пропорциональные отношения частей к целому (mutilatos turpes dicimus, deest enim eis debita proportio partium ad totum) (I Sent. 44,3,12, 1). Перед нами принципы органической эстетики в подлинном смысле слова, причем они не лишены определенного интереса для феноменологии художественной формы в современном ее понимании, хотя (в том, что касается именно искусства) понятие perfectio prima y св. Фомы имеет несколько ограниченное значение: произведение совершенно, если оно соответствует существующему в сознании художника представлению о нем. [21] Реализуясь в той или иной вещи, perfectio prima позволяет ей сообразовываться со своей целью и таким образом уступает место perfectio secunda (совершенству второго порядка). Формальное совершенство вещи дает возможность этому второму виду совершенства действовать в направлении своей собственной конечной цельи. Но точно так же и perfectio secunda является правилом для perfectio prima, ведь для того, чтобы стать совершенной, вещь должна быть упорядочена в соответствии со своим функциональным назначением: finis est prius efficiente… тт actio efficientis non completur nisi per finem (цель предшествует действующей причине… поскольку действие, производящее следствие, совершается только при наличии цели (De principiis naturae, 4). Поэтому произведение искусства (искусства в смысле ars, то есть техники в широком значении) прекрасно, если оно функционально, если его форма сообразуется с его целью:
