– А что, надо?

– Да нет, тут и без тебя самодеятельности хватает…

– Нет, в этой самодеятельности я не играю.

– Самодеятельностью Гнут у нас теперь занимается.

– Мне какое до этого дело?

– Ну, может, есть дело? Может, ты на место Гнута метишь? – пристально посмотрел на Никиту Званцев.

– Мощи мне против него не хватает. Но если в карцер посадишь, братва меня еще больше уважать начнет. Может, и сделаю попытку.

– Так, может, ты и сделал попытку! Может, ты и убил Зазу?

– Не убивал я никого. И во власть не лезу. Оставь меня в покое, начальник, не делай из меня мученика.

Званцев задумался. Неторопливо достал из пачки сигарету, закурил, поднялся из-за стола, разгладив и без того едва заметные стрелки на форменных брюках, подошел к окну.

– Не буду я делать из тебя мученика. Если ты не будешь делать из меня дурака… Не тянет Гнут на «смотрящего», – покачал он головой. – Подвинут его. Обязательно подвинут. А это свара… Я бы не советовал тебе лезть в этот дележ.

Никита и сам знал, что его авторитет среди зэков достаточно высок, чтобы побороться за власть хотя бы в отдельно взятом бараке. Оказывается, это понимало и лагерное начальство, поэтому Званцев и делал ему предупреждение. Что ж, он, конечно, польщен столь высоким доверием, но «кум» за него переживает напрасно. Не собирается Никита мутить и без того беспокойную воду, не влезет он ни в какие дрязги. Его дело по-прежнему – сторона…

Красные, с темными под ними кругами, глаза, мятое лицо, острый запах мускатного ореха вперемешку с ароматом дорогого одеколона – это все Макс.

– Привет!

Какое-то время Лариса угрюмо смотрела на него через порог, накручивая себя, а затем закрыла дверь. Вернее, попыталась это сделать, но Макс подставил ногу:

– Не закрывай дверь в свою новую жизнь! – и протянул ей коробочку из красного дерева.

Но Лариса не торопилась ее брать. Даже не спросила, что там. Она всем своим видом пыталась выразить всю обиду, накопившуюся за две недели, которые Макс где-то пропадал.

– Смотри, что это такое? – Переступив через порог, Макс открыл коробочку и показал два красивых золотых кольца с мелкими бриллиантовыми вкраплениями по бокам.

Это были обручальные кольца, те самые, которые она так ждала.

– И что дальше? – стараясь не выдавать своего волнения, спросила Лариса.

– А дальше новая жизнь, под моей фамилией.

– Это так неожиданно! – съязвила она.

– Да? А я думал, ты заждалась.

Он положил кольца на журнальный столик, а сам сел в кресло, забросив ногу за ногу.

– И где твой загс?

– Извини, он такой большой, что я не смог засунуть его к себе в машину.

– Смешно.

– Я серьезно. Надо самим туда ехать, а ты болела. Ну, я решил подождать, пока ты выздоровеешь.

– Да ты не оправдывайся, мне все равно, где ты пропадал.

– А я пропадал, – кивнул он. – Мальчишник у меня был. Расставание, так сказать, с холостой жизнью.

– Все две недели?

– Все две недели, не просыхая… Мне всего двадцать лет. Мне еще рано жениться.

– А тебя кто-то заставляет?

– Я слово дал. Да ты за меня не переживай. Я за эти две недели нагулялся так, что на всю жизнь хватит. Двадцать четыре женщины за две недели – как тебе такая арифметика?

– Да хоть сто двадцать четыре!

– Ну, в общей сложности, где-то так и есть, – самодовольно произнес Макс. – Где-то так за двадцать лет и есть. С этими двумя неделями. Но это все! Зуб даю!

– Значит, со мной ты спать не будешь, – усмехнулась Лариса.

– Почему не буду?

– Зуб вылетит, если будешь…

– Ну, ты же не какая-то левая!

– Может, все-таки не будешь спать?

– Прямо сегодня и начну. Сначала загс, потом постель, все по-честному… Ну, чего стоишь, собирайся! Карета подана, фанфары бьют в литавры!

– Ты это серьезно?

– Регистрация через полтора часа. На Садовом пробка, и на объездных путях пробка. Если опоздаем, карета превратится в тыкву, вместе с нами. Ты хочешь быть тыквой?

– Нет.

– Тогда чего стоишь?

Лариса и хотела верить в происходящее, но, после того как Макс кинул ее с загсом в прошлый раз, это у нее не получалось. Но Макс все-таки заставил ее одеться, выйти из дома и сесть в машину. Сначала отвез ее в меховой салон, где купил невероятно красивую норковую шубу белого цвета, и только затем в загс, где их действительно ждали. Макс и согласие дал на брак с Ларисой, и роспись свою поставил, и, главное, надел ей обручальное кольцо на палец. И заветный штамп в ее паспорте появился.

Только тогда она поверила в свое счастье, к которому так долго и упорно шла.

Родительским благословлением здесь и не пахло, свадебное застолье в дорогом ресторане им не светило, Макс даже не позаботился о белом лимузине с брачным эскортом, но Ларису это не очень расстраивало. Главное, кольцо на пальце и печать в паспорте, а остальное приложится.

– Ну что, сдержал я свое слово? – спросил он, усадив ее в свой «Лексус».

– Все, можно разводиться? – стараясь сдержать наплыв чувств, краешком губ усмехнулась она.

– Зачем?

– Ну, мне же надо Никиту дождаться. Я не должна быть замужем, когда он вернется.

Макс промолчал, прикусив нижнюю губу. Он резко сорвал машину с места и, едва не зацепив стоящий впереди джип, вырулил на дорогу.

Минут через десять они заехали в охраняемый двор высокого элитного дома. Не останавливаясь, Макс загнал машину в подземный гараж, откуда на лифте они поднялись на четырнадцатый этаж. Он ключом открыл дверь, и они вошли в квартиру, которая оказалась куда лучше той, из сталинской высотки. Невероятный ремонт в евростиле, суперсовременная и очень дорогая обстановка, комнат столько, что не сосчитать.

Ничего не говоря, Макс провел молодую жену в спальню и, пока она любовалась роскошной мебелью, оставил ее без шубы. Опустился на колени, стащил с нее колготки с трусиками, потом поднялся и в два счета справился с платьем и бюстгальтером. В квартире было тепло, и озноб, как прошлый раз, Ларису не колотил, но он вновь облачил ее в шубу, на голое тело. После чего мягко уронил на кровать…

Макса хватило совсем на чуть-чуть, и Лариса едва не осмеяла его, когда он из дергающегося бревна превратился в бездвижный мешок. Она сдержалась, но чуть не прыснула снова, когда он вдруг извинился.

– Это все твоя шуба, она меня так возбудила…